Мокрист не видел Шнобби и Колона в драке, но решил, что ничуть не удивится, если окажется, что они храбро исполняли свой долг и очень жаль, что все были так заняты, что не заметили этого. Тем не менее, осмотрев нескольких стонущих глубинников внутри поезда, Мокрист признал, что Шнобби и Колон, лишенные выбора, могут драться, как тигры, – особенно тигры с подлым оружием улиц, где в ход идет все, что угодно, и все, что угодно может причинить очень, очень много боли. Колон, например, был мастером удара снизу, так что Мокрист уловил в стенаниях знакомые нотки одной из анк-морпоркских колыбельных.
Мокрист никогда не считал себя лидером, так что в обстоятельствах вроде этих, он обычно передавал полномочия. Маршальский жезл перешел Фреду Колону, известному своим зычным голосом, который придавал его лицу занятный кирпичный оттенок и достигал громкости, которой позавидовала бы даже Железная Герда.
Тех глубинников, которые еще были живы или не были точно мертвы, связали, прежде чем препроводить в вагон охраны, где, как подозревал Мокрист, командор Ваймс немного потолкует с ними о том, о сем, именах, местах, кто, когда, и что за ужасные у них манеры. Прекрасно.
Из бронированного вагона высунулась фигура. Это был Аэрон.
— Король в безопасности! Спасибо вам всем! Железная Герда попала под обстрел, но глубинников, которым удалось пробиться на площадку машиниста, Кочегар Блэк познакомил с печью.
На этом месте Мокрист вздрогнул. Он много раз стоял рядом с печью, когда какой-нибудь кочегар открывал ее, и от нее всегда жарило так, что можно было загореть. Но если стоять не в том месте в критический момент, пожалуй, можно загореть до смерти.
Дальнейшее путешествие – со всеми сцепками, вновь установленными на место, – было безрадостным как для победителей, так и для выживших гномов. Те ждали пугающего разговора с Хранителем Доски, который, как говорили, мог сделать так, чтобы ты и твоя семья как будто никогда и не существовали. Стереть вас – как стирают мел с доски.
Немного позже Железная Герда нежно поцеловала буферы на станции Здец, и первым, кто сошел на наспех возведенную платформу, был Рис Риссон. Его приветствовал крупный, пухлый, крайне взволнованный человек, у которого слово «бургомистр» было буквально на лбу написано. Было жарко, и толстяк потел, как паровоз. Он преклонил перед королем колени, что было настоящим достижением, учитывая его форму, которая, если не заострять на этом внимания, была сферической.
— Добро пожаловать назад, сир, - сказал он, тяжело дыша. – Люди Здеца всегда были в хороших отношениях с вашим народом, и я надеюсь, что мы останемся в согласии и впредь.