Ожидавшая чего-то невыносимо болезненного и неимоверно гнусного, супруга Талая залилась обильными слезами, дернулась и затрепетала под восемью жаркими, долгими поцелуями.
Умелые ладони легко и безостановочно ползали, скользили, сновали по ее телу.
Чуткие пальцы сноровисто и ласково дразнили трепетную плоть. Лика и Лаиса прильнули к подмышкам Береники. Елена и Микена схватили губами длинные соски, Сильвия нежно ужалила распяленную женщину кончиком влажного языка прямо в пупок, Неэра и Сабина лобызали ей ноги чуть повыше коленей, а Гермиона забрала в рот мочку левого уха.
Шестнадцать рук трудились без устали.
Гладили, тискали, щекотали, пощипывали...
Несколькими часами раньше темпераментная Сильвия за считаные секунды пришла под таким же нежным натиском в полное исступление. С Береникой же довелось возиться несравненно дольше и упорней. Однако пробуждавшаяся природа — пускай неторопливо, однако неизбежно, — брала свое.
Истомные токи начинали струиться и вихриться по изласканному телу. Когда первый испуг миновал, Береника прекратила биться и лежала не шевелясь, прислушиваясь к доселе неведомому чувству, странному и волнующему.
Никто не причинял ей боли. Ее дразнили и целовали — но и только. И каждое лобзание понемногу отзывалось упоительным, щемящим возбуждением, названия которому Береника не ведала.
Рыдания незаметно сменились протяжными всхлипами и вскриками. Соски напряглись, живот затрепетал.
Неэра выразительно скосила глаза на Арсиною.
Та покачала головой и дала знак продолжать.
Являя беспримерную выдержку, царица ждала, покуда персик созреет полностью.
Еще два или три десятка звонких капель уронила клепсидра, прежде нежели Береника застонала и плеснула бедрами. Женщины удвоили усилия. Разомлевшая лесбосская упрямица не сопротивлялась и отдавалась если не страстно, то вполне покорно.
Снова подпрыгнули округлые бедра.
Зрачки Арсинои расширились, царица облизнула пересохшие губы, сглотнула.
Сильвия, не оборачиваясь, махнула рукой, показывая, что время приспело.
Но Арсиноя все-таки дождалась, пока бедра очаровательной пленницы не заплясали мелко и безостановочно.
И лишь после этого скользнула на ложе сама.
Устроилась меж распахнутых Береникиных ног.
Жарко задышала прямо во влажный розовый зев, уже приотворившийся под выпуклым треугольником коротких вьющихся волос.
Нежно и осторожно раздвинула пальцами чуткие лепестки.
Береника ахнула.
Вздрогнула.
Гермиона проворно расцеловала ей лицо...
Взбудораженная митиленянка едва не захлебнулась от ужаса и блаженства, ощутив новое, бесконечно упоительное посягательство на сокровеннейший уголок своего тела, ведавший до сих пор только дикарские вторжения супружеского бивня. Беренику сотрясало мгновенной крупной дрожью, а затем в купальне раздалось громкое, самозабвенное: