И, как ни прилежно сдерживался достойный блюститель дворцовых врат, а все же оплошал.
Он испустил ветры в самый неподходящий миг. Испустил громко и протяжно.
Во всеуслышание.
— Вот! — воскликнула верховная жрица. — Вот каково их почтение к Апису!
Негодующий, злобный рев раскатился над площадью.
— Вперед, — велела Алькандра, отступая и вытягивая руку: — Вперед, на защиту закона и справедливости! Высаживайте дверь!
Толпа рванулась ко входу.
Началась толчея, сумятица, посыпались меткие, безжалостные удары.
Стражников, заодно с примчавшейся из караульных комнат подмогой, буквально смели. На массивную, окованную бронзой дверь навалились десятки могучих плеч. Засовы прогнулись, петли жалобно завизжали — и народ, понукаемый верховной жрицей, неудержимо, точно клокочущий горный поток, ринулся в Кидонский дворец.
* * *
Когда новая огненная змея пронеслась над волнами и собственная пентеконтера Эсона превратилась в пылающий, чадящий факел, терпение критянина лопнуло.
— С якоря не сниматься! — рявкнул он во всю глотку, с ненавистью обводя глазами стоявших на палубе. — Не вздумайте! Все равно догоним!.. Поликтор! Поликтор!
— Да, командир? — откликнулся капитан.
— Мы перебираемся к тебе! И отправим этих сукиных детей на прокорм акулам!
Последнее относилось к миопароне.
— Давно пора! Но как?
— Я покажу, как! Становись борт о борт...
Пятнадцать минут спустя Эсон и воины перешли на пентеконтеру. Поликтор уступил начальствование и громадное судно отвалило от афинской ладьи, описывая широкий полукруг, держась от странного и страшного кораблика на безопасном расстоянии.
Этруск приблизился уже настолько, что без труда различал сгрудившихся на палубе галеры людей. Равным образом, и те могли разглядеть миопарону во всех подробностях.
— Несуразная посудинка, — процедил афинский капитан, ни к кому не обращаясь. — Парус-то, парус несет — огромаднейший! И не перевернется ведь!
Архипират разгадал замысел Эсона и во всю прыть мчался к ладье, торопясь приблизиться вплотную, прежде нежели критяне выйдут на расстояние выстрела из катапульты.
Ветер опять разносил над морем черный маслянистый дым, но завеса отнюдь не была столь плотной, сколь прежде. Иола невольно чихнула. Поморщилась. Греки стояли молча...
— Я схожу с ума, — внезапно заявил капитан галеры — Или уже сошел!
— Что случилось? — полюбопытствовал один из афинских юношей.
— Этруск Расенна! Либо его двойник!
Имя Расенны молодым людям ничего не говорило, ибо морской разбойник пропал без вести семь лет назад, а никого старше семнадцати среди отроков и юниц не было.