Буфетчица Зина робко выглядывала из-за прилавка и обычно говорила одну и ту же фразу:
— А я им в рот не наливаю. Сами пьют!
На нее, по давно установленному сценарию, цыкали:
— А ты молчи. Нарушаешь правила торговли. Что у тебя вон там на стенке висит? Видишь, плакатик: «Норма отпуска: один литр в руки».
Буфетчица невинно изгибала свои густо начерненные брови и божилась:
— Дык я и даю по литру пива в руки, ей-бо! А если он еще раз подойдет, то откель мне знать, пил он уже или нет. Положенный литр отпускаю, не больше, ей-бо!
Дядя Володя однажды вмешался в перепалку женщин: «Эй, тетки! Зина тут ни при чем. Вы бы сами за своими мужьями последили. Если им хочется выпить, то разве Зина в том виновата?» — «А кто же? — бойко заголосили женщины. — Не наливала бы, так и не пили бы. А она, бессовестная, только о выручке беспокоится. Никакой сознательности!» — «У хорошей жены муж не запьет», — отрезал дядя Володя. Женщины, оскорбленные, разом замолкали, а однажды одна из них язвительно выкрикнула: «А у хорошего жениха невеста с другим не сбегает!».
Дядя Володя заиграл желваками и скривился, будто лимон откусил, но ничего той женщине не ответил. Спокойно допил свое «Жигулевское», аккуратно загасил бычок в пепельнице из консервной банки и, ни на кого не глядя, вышел из «Бабьих слез». Говорят, больше его ноги там не бывало.
Когда дядя Володя случайно натыкался на меня на улице, то будто и не замечал, будто и не видел никогда. Может, для него перестало существовать все, что связано с Мариной?
— Тоскует он по ней, — объяснила мне Зойка. — Хочет забыть, да не может. Моя мамка его жалеет. Хорошим парням, говорит, редко в жизни везет. Обязательно какая-нибудь вертихвостка жизнь испортит…
— Она не вертихвостка, — вступился я за Марину. — Она не давала обязательство полюбить его.
— Зачем тогда голову ему кружила? — не сдавалась Зойка. — Так нечестно!
— А может, он ей сначала нравился, — неуверенно предположил я. — И она не виновата, что не смогла его полюбить.
— Динамо она, вот что! — возразила Зойка. — Мамка говорит, что есть такие особы, которым нравится играть на чувствах другого человека. Всласть им это.
— Ну, это мать твоя так говорит, а сама-то ты что думаешь? — спросил я. Мне не нравилось, что Зоя считает свою родительницу высшим авторитетом во всем. Подумаешь, послушная дочка!
— Пригожая она — вот что, — вздохнула Зойка. — Красивым женщинам всегда тяжело живется.
— Твоя мать тоже так думает? — съехидничал я.
— Да ну тебя! — рассердилась Зойка.
Каникулы подходили к концу, и мы, пользуясь последней свободой перед школой, на весь день уходили в лес. Он начинался сразу за поселком: высокие лиственницы, густые, как с картинки, кудрявые березы, частый осинник, и плотные, порой выше роста человека, борщевики: их широкие разлапистые листья уже покрылись желтыми пятнами — верная примета: пошли опята. Эти грибы росли не только на пнях, как писали в книжках, — они целыми стайками прятались в траве, забирались под кусты орешника или, не таясь, красовались на валежинах.