Артур предпринял попытку поговорить об этом с Марджори, живописуя судьбу несчастных малюток, взывая к состраданию. Все тщетно. Она не нашла для них ни одного доброго слова: мол, такие же цыгане, как и их родители.
В следующие несколько дней он почти не виделся с женой, занятый по горло судьбой Сэма и его дочерей, борьбой с представителями прессы (они приставали даже к детям) и организацией похорон. Кроме него, некому было об этом позаботиться.
Похороны были назначены через три дня после заключения Сэма в тюрьму. Тело два дня пролежало в морге, а на третий состоялось отпевание. Артур немало подивился тому, сколько пришло народу. Главным образом из уважения к Сэму, но были и такие, что знали и любили Соланж. «Она была на редкость красива, — неслось со всех сторон. — Он не понимал своего счастья… Ей бы тоже быть актрисой… Мечтал написать ее портрет… Мать троих детей… Славная девушка… Счастливчик — отхватил такую жену… Француженка до мозга костей… Удивительное создание… Не представляю, как он мог… С ума по нему сходила…»
Артур сидел в первом ряду, вместе с девочками и няней, и прилагал все усилия, чтобы не разрыдаться. Хилари держалась очень напряженно. Был момент, когда она подошла к гробу и, поцеловав Соланж в лоб, вернулась на свое место с лицом, на котором застыла каменная маска скорби. Она будто онемела от горя, но не позволила Артуру до себя дотронуться. И никому не позволила. Просто держала за руку Александру и время от времени отвечала на ее вопросы о том, почему мамочка спит в ящике, усыпанная белыми розами. Артур купил цветы на свои деньги, не желая опустошать их и без того скудный бюджет.
Александра решила, что мамочка — точь-в-точь Белоснежка после того, как съела яблоко, и приставала к Хилари: когда мама проснется? Когда придет папа и разбудит ее поцелуем?
— Нет, Акси, она так и будет спать, — тихо ответила Хилари.
Зазвучала «Аве Мария!» в исполнении органа.
— Почему?
— Потому что. Успокойся! — Хилари крепко стиснула ладошку сестры.
Мимо пронесли гроб, и лицо Хилари стало белее мела. Она вдруг сняла с крышки гроба две белые розы и протянула одну Александре. Та заплакала и зашептала: пусть мамочка проснется… Как же она будет дышать в закрытом ящике? Казалось, она, так же как Хилари, понимает, но не хочет признаться в этом даже себе, что мама умерла. Даже крошка Мегана расхныкалась, и няне пришлось вынести ее из церкви.
Так страшны, так неуместны были похороны в этот солнечный день. А впрочем… Соланж всегда сопровождали цветы и солнечный свет; пламенели роскошные рыжие волосы; сверкали изумрудные глаза; гибкое тело всегда было в движении…