Я выдержу, твердила про себя Хилари. Это все-таки лучше, чем жить под угрозой Джека. Все не так уж и страшно. Она вспомнила о припрятанном сокровище и помолилась про себя, чтобы его никто не обнаружил и не отобрал. Осталось пять лет… пять лет, заполненных семейными детскими домами… или колониями… или жизнью с Джеком… Глаза застилали жгучие слезы.
Хилари пошла в ванную и закрыла за собой дверь. Там она всхлипывала, уткнувшись лицом в данное Луизой рваное полотенце. Неужели это и есть ее жизнь?..
В это время в дверь забарабанили мальчишки, и ей пришлось уступить им ванную. Они ворвались, точно тараканы.
— Ты чем это занимаешься? Может, пособить? — осклабился темнокожий мальчик; остальные заржали, придя в полный восторг от его чувства юмора.
Хилари вихрем пронеслась мимо них и вбежала в спальню девочек как раз в тот момент, когда Мейда выключила свет. Через минуту в дверях выросла Луиза со связкой ключей. Она как будто собиралась запирать их. Хилари запаниковала. Это невозможно!
Из спальни мальчиков донеслось хриплое ржание. Луиза захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Старшие девочки отнеслись к этому как к чему-то само собой разумеющемуся. Хилари не выдержала.
— Зачем она нас заперла?
— Чтобы не баловались с парнями. Заботится о нашей нравственности!
Мейда загоготала, словно услышав остроумную шутку. Георгина последовала ее примеру. Они смеялись так долго, что Хилари показалось — это никогда не кончится.
— А если понадобится в туалет?
— Делай в постель, — прыснула Георгина.
— Только завтра утром придется убирать за собой, — добавила Мейда.
— А если пожар?
Мейда веселилась до колик.
— Значит, изжаришься, милочка. Твоя белокурая кожа подрумянится и станет коричневой, как моя.
Конечно, можно разбить стекло и выскочить, но об этом Хилари не подумала. Ее охватила паника. Лежа в постели, она изо всех сил старалась не думать о том, что может случиться. Ее еще никогда не запирали. Хуже этого трудно что-либо себе представить.
Она продолжала, как мышка, тихонько лежать и глядеть в потолок. Мейда и Георгина перешептывались в темноте. Потом зашуршали простыни и послышалось хихиканье. Хилари повернула голову и оцепенела. Она никак не ожидала увидеть то, что предстало ее взору.
Мейда в чем мать родила залезла к Георгине в постель; та тоже сбросила на пол ночнушку. В лунном свете Хилари было видно, как они ласкали, обнимали и целовали друг дружку. Мейда стонала от наслаждения и закатывала глаза. Хилари хотела убежать, но дверь была заперта. Парализованная страхом, она не могла пошевелиться.