– Тебя только и ждём! – радостно прогудел Большой и сразу полез обниматься. Прижал своими лапищами к широкой груди так, что не продохнуть.
– Осторожней, кэп! – просипел Фугас. – Задушишь на радостях!
А тот хохочет:
– Проходи, боевой брат! Все уже в сборе…
Вот уж кто точно соответствует эмблеме десантного подразделения «Гризли» Экспедиционного Космоотряда Земной Федерации. Два метра ростом, косая сажень в плечах, густая курчавая поросль в распахнутом вороте рубашки. Медвежья сила, и такая же хитрость. И проворство, когда того требует обстановка.
Фугас, не обладавший богатырским сложением, которое, впрочем, и не входит в число основных доблестей специалиста по взрывному делу, слегка завидовал бывшему командиру. Его масштабности и монументальности, железному характеру и несгибаемой воле. Прямо памятник Космодесанту, а не человек!
Чувствуя на плече тяжёлую руку отставного капитана, прошёл в комнату, а там и остальные: Оборотень со Звёздочкой. Сидят за столом, улыбаются. Весёлому настроению способствует початая бутылка «Гончих псов». Пять лет минуло с событий на Итанге, но каждый год в этот день – День Космического десантника – они собираются у Большого. И пьют за товарищей – живых и мёртвых.
И год от года замечал Фугас, как меняются бывшие однополчане.
Оборотень, получивший свой псевдо за выдающиеся способности разведчика, щеголял в шикарном костюме, стоимостью в пенсионное пособие десантника за все прошедшие пять лет. Он один, пожалуй, вспоминал былое без особой ностальгии. Ну да, было время, лазал по горам Сва-О-Кнуги, планеты холодной и недружелюбной, со столь же негостеприимным местным населением. Приобщал аборигенов к цивилизации.
Выполнял подобные миссии и на Пагаре, хотя там приходилось больше летать. И в Жемчужном Гроте, и в дюжине других мест. Таскал на плечах то импульсный разрядник, то штурмовую винтовку. На Итанге, вон, шнырял по камышам, или как их там правильно называют, с термогенератором наперевес. Что делать, чёртовых кузнечиков легче было именно палить вместе с их хитрыми норами и ходами. Надо было, и он палил. Выполнял приказ. Да, в прошлом всё…
Службу Оборотень покинул раньше других, в мирной жизни – судя по костюмам, в которых являлся на встречи, – устроился неплохо. И потому сидел он в кресле вальяжно и улыбался, как на рекламе зубной пасты – во все тридцать два зуба.
А вот Звёздочка постарела. Как-то сразу – Фугас заметил это в первую же встречу после годовой разлуки – из отчаянной девчонки, сорвиголовы и задиры (даром что считалась специалистом по гиперсвязи) превратилась в усталую, средних лет женщину. Пожившую и повидавшую в этой жизни всякого. И с каждой новой встречей накапливалась в ней эта неясная усталость, будто проскочив пору цветения, вошла наша Звёздочка сразу в фазу увядания.