Записки охотника Восточной Сибири (Черкасов)

В настоящее время ружейное мастерство так ушло вперед, что я, как сибиряк, мало знакомый со скорострельным оружием различных систем, умалчиваю об них и оставляю свое повествование только о ружьях обыкновенных, старой системы.

Прежде, когда еще действовали среброплавиленные Нерчинские заводы, тогда свинцу везде было вдоволь. Но в настоящее время, когда заводы не, действуют, в свинце крайняя бедность, и нередко здешние промышленники платят за фунт свинца до 50 коп. сер.

В Забайкалье далекобойность всякого ружья вообще называют поносом, от слова несет (пулю далеко).

Однажды я видел винтовку у казака Пичуева в Булдуруйском карауле (на р. Аргуни, по китайской границе), своедельщину, ствол которой был длиною 8 четвертей, а вся винтовка весила около 35 фунт. Била она превосходно и несла сажен на 150. Каково потаскать пешком такую машину?

Угорает, т. е. мало окисляется и не образует пленки (глета), потому что хотя свинец и успевает немного окисляться, но эта степень окисления тотчас восстанавляется на счет углерода угля и, следовательно, дает опять чистый свинец.

Часто случается, что подмоченный заряд пороха в кремневой винтовке при спуске курка хотя и загорается, но пулю не выталкивает, а газы шипя выходят через разгоревшуюся затравку, и тогда промышленники говорят, что заряд вытянуло в ухо.

При выписанной мною винтовке, заряжающейся с казенной части, системы Лафошё с прибором к ней послали для готовых патронов и патронташ, сделанный весь из жести и покрытый кожей. Раз на охоте я долго бежал и упал — оказалось, что я половину патронов растерял, а из патронташа вышел блин жести и кожи.

Многие охотники летом юфтовые олочки нарочно протыкают для того, чтобы в них не держалось мокро, и тогда они называются поршнями.

Барловой шкурой в Сибири называют такую, на которой взамен летней шерсти выступила новая зимняя, еще небольшая, но самая крепкая и прочная.

Гураном здесь называют дикого козла (смотри далее статью о диких козах).

По большей части сибирские собаки питаются — стыд сказать — людским испражнением.

Странно, что сибиряки в точном географическом смысле понимают Сибирь и как бы не считают ее Россией, хотя сами хорошо знают, что они русские подданные и называют себя русскими. Европейскую Россию всегда величают Россией, как будто Сибирь не Россия, так что человека, приехавшего из великороссийских губерний, сибиряки просто называют «российским», равно как и всякий привозный товар. Поэтому и я, как осибирячившийся, для краткости все, что не Сибирь, буду называть просто Россией.

Орочоны — особенное монгольское племя, обитающее в лесах Даурии, народ вполне кочевой (См. далее — в «Словаре устаревших и редких слов» — прим. ред.).

Уже по окончании этих заметок я слышал от многих орочон, что медведь в марте перед самым выходом из берлоги скоблит когтями подошвы своих лап и ест эту наскобленную шелуху.

По существующему мраку в закупоренной берлоге.

То же по окончании заметок я слышал от орочон, что медведь делает себе берлогу за год, то есть если он сделает ее осенью, то ляжет в нее только на другую осень, через год. Это он делает для того, чтобы берлога, сделанная из сырых материалов, например сырых прутьев, мху, могла в год просохнуть. Они говорят, что только крайность заставляет медведя лечь иногда в сырую берлогу.

Брем говорит, что родившийся медвежонок от ручной медведицы был длиною только девяти дюймов.

«Егерь, псовый охотник и стрелок» (Москва, 1852 год) на странице 63 говорит, что медведи имеют течку в марте и апреле месяцах, чего быть не может, ибо всем известно, что ранней весною видят только что родившихся медвежат, а не зимою, как приходится по его расчету, принимая 9-месячную беременность медведицы. Наконец, как же медведи будут иметь течку в марте и апреле, когда они в это время только что выходят из берлог, а медведь-самец всегда лежит один и с маткой в одну берлогу никогда не ложится, если бы и допустить, что они совокупляются в берлогах.

Кученок — дрова, сложенные в поленницу, закрытые сверху землей и дерном и зажженные снизу, чтобы получить уголь.

Балаган — шалаш, в котором живут люди.

Брем утверждает, что в Гамбургском зоологическом саду прирученные медведи совокуплялись с мая до половины июня и не лежа, а стоя, как собаки. Что же касается до лежбищ, замеченных мною, то не были ли это места отдохновения супругов после любовных сношений?

Не действует ли тут магнетизм? Известно, что собака, сделав стойку над птицей, в нескольких вершках от нее, быстро глядя на нее своими блестящими глазами, как бы приковывает птицу к месту. Кролик, посаженный перед боа, сидит как пригвожденный, видя страшные глаза удава. Не магнетизм ли это? Простолюдины в доказательство того, что медведь боится глаз человека, приводят на память то обстоятельство, что медведь, терзающий человека, нередко сдирает когтями кожу с затылка на лицо и ею действительно закрывает глаза человеку. Быть может, это отчасти и справедливо!.. В народном говоре всегда есть часть истины.

Многие утверждают, что шатуны бывают оттого, что у них под кожей черви, которые не дают лежать, и что у убитых шатунов нередко находили червей.

Читатель, быть может, спросит: как же вернувшийся орочон нашел в лесу свою юрту, перенесенную без него женою на третье место? Очень просто: орочон — это тот же лесной зверь, имеющий образ человека, он в состоянии выследить в лесу летом белку, а не только перенесенную юрту по снегу. Кроме того, орочоны, кочуя с одного места на другое, всегда втыкают кол на том месте, где стояла юрта, по тому направлению, куда перекочевали.

Лони — прошлого года, сибирское выражение.

Кадача — небольшая лесистая падь, верстах в 70 к СВ от Шилкинского завода в Нерчинском горном округе.

Я слышал от одного товарища, бывшего в Петербурге в 1869 году, что ему некто из столичных охотников и издателей журнала однажды заметил: «Охотничьим рассказам г. Черкасова я не верю, в них есть утрировка. Например, он говорит, что один сибиряк наткнулся на шесть медведей. Ведь это вздор! Медведи никогда не ходят табунами». Не знаю, что на это сказал такому охотнику мой товарищ, но только коротко доложу ему сам, что замечание его справедливо, только не в этом случае, потому что медведица с двумя пестунами, двумя маленькими детьми и самцом-медведем, заискивающим ласки самки, — не табун, это редкая случайность. Впрочем, г. П. может не верить моим рассказам, а только выписывать факты…

Барнаулами здесь зовут медную монетку чекана времен Екатерины II.

Кукуйный, то есть ремень из шеи дикого козла (гурана) или изюбра, чрезвычайно прочный и мягкий.

Чага — это не что иное, как натеки на старых, высохших, полусгнивших березах, а шульта добывается из такой же березы, но не снаружи, а изнутри, около сердцевины. Не зная хорошенько, в чем дело, я попросил однажды бедную старуху, чтобы она объяснила мне, что такое шульта и что такое чага, ибо здешние бедные жители тоже употребляют их в пищу; старуха, не умея объяснить, в чем дело, сказала так: «Ну и пиши так, что шульта, мол, гнилые березовые палки, добытые из нутра березы на корню; их сваришь, так вода будет красная, которую мы, бедные, и дудим вместо кирпичного чая, а чага — березовые натеки, сваришь, — так будет вода желтая, от этой шибко сердце давит, она хуже шульты; вот и все, так и пиши — поймут».

Вечерка — это собрание девушек и молодых ребят в каком-либо доме вечером, где поются плясовые песни, женихи высматривают невест и кажут себя, происходят различные любовные интриги и проч. и проч.

Дружка — это человек-знахарь, без которого здесь не играется ни одна простонародная свадьба. Он первый везде на свадьбе, ему первый кусок, первая чарка. Обязанности его чрезвычайно разнообразны.

Здешние инородцы, как-то: тунгусы и братские, тела покойных, смотря по тому, как выйдет на шаманству (колдовству) — положить ли просто на землю, не зарывая, или, зарывая, за класть ли в утес или россыпь камнем, — так и хоронят. Орочоны же кладут своих покойников на сайвы, то есть на деревянные лабазы, устроенные около деревьев или на срубленных деревьях, завертывая тела в бересту или во что попало. В глухих местах тайги такие воздушные могилы сохранились доныне, но в настоящее время орочонам запрещено хоронить своих собратов таким способом, и они стали зарывать умерших в землю.

Г. Брем говорит, что «корсак, живущий на свободе, никогда не пьет воды; в неволе же пьет, по крайней мере очень охотно, молоко».

Мясо рыси чрезвычайно бело и с виду походит на мясо лесного рябчика. Собаки едят его с большим аппетитом и скоро от него поправляются и жиреют.

Опытные сибирские промышленники по звуку выстрела за версту и даже более угадают, куда полетела пуля: мимо, в дерево или попала в зверя, но это мало; они даже знают, куда именно попала пуля, то есть в мякоть или по костям. Я сначала не верил, чтобы можно было узнать, куда полетела пуля, по одному звуку выстрела, но потом, когда сам стал наблюдать за этим, то убедился в истине, которой прежде не верил. Действительно, если охотник выстрелит мимо, то звук от выстрела или, как говорят здесь, голк, как-то не полон, не густ, чего-то недостает, а иногда и слышится свист пули, летящей в воздухе. Если пуля ударит мимо же — в дерево, то как-то особенно щелкнет, и звук весьма крепок; когда же пуля ударит в зверя, по костям, например по лопаткам, то звук полон, густ и пуля как-то глухо щелкнет, или, как здесь говорят, пучкнет, как бы сильно брошенный камень в густо смешанную глину. Трудно передать это письменно, нужно опытом и навыком дойти до этих тонкостей, чтобы вполне поверить истине.

Опустил — значит поскакал во весь мах, полетел марш-марш.

Туземные орочоны утверждают, что некоторые росомахи щенятся весною в норах, для чего приготовляют себе сами поместительные жилища на манер барсучьих нор.

В этом случае волк далеко умнее барсука: он разборчив и на тех животных, которые защищаются спереди, нападает сзади, например свиней, коров, а кои надеются на свои задние ноги, как лошади, — всегда спереди.

Варнаком здесь называют клейменых ссыльно-каторжных и употребляют это слово как брань.

Кто желает покороче познакомиться с соболем и его жизнью, советую прочитать превосходную статью (в брошюре) Л. П. Сабанеева «Соболь и соболиный промысел», Москва, 1875 г. (Современное издание — кн.: Л. П. Сабанеев. «Охотничьи звери». М., Физкультура и спорт, 1988, с. 294–351. — Ред.)

Река Уссури впадает в Амур с правой его стороны.

Гольды — особое монгольское племя.

Хабаровка теперь уже город.

Длина всего тела выдры колеблется от 2½ и почти до 4 футов, а вышина в зашейке у взрослого самца достигает одного фута.

Примечание. При исправлении и дополнении своих записок я нарочно оставляю эти строки как прежнее свое мнение, которое и подтвердилось фактами воспитания выдр, кои не были под руками у меня прежде.

Примечание. Туземцы степную дикую кошку называли мануль. Вероятно, это тот самый зверек, про которого упоминает знаменитый Паллас.

Сборщики пушнины берут хорьковые шкурки только те, которые с хвостами; если каким-нибудь образом хвост будет отрезан, шкурка не берется покупателем. Чем больше и пушистее хвост, тем дороже цена шкурки, и наоборот. Из первых рук шкурки колонков уходят обыкновенно от 80 коп. до 1 р. 25 коп. штучка.

Статистическое обозрение Сибири, составл. д. с. с. Гагемейстером. Часть 2-я, стр. 253.

Там же, таблица XII.

Длина его тела колеблется между 12 и 15 дюймами.

Вот почему некоторые жители Забайкалья зовут этих зверьков оплетаями.

Большая часть настоящих сибирских фамилий не оканчивается на — ны, а на — ых, например: Черемных, Сизых, вероятно потому, что сибиряки всегда спрашивают незнакомого человека так: «Чьих вы?»

В тех местах, где березник мелкий, сохатый нагибает деревца подбородком или прямо достает верхушки их ртом, которые и скусывает.

Ходовою ночью здесь называют такую, в которую идет всякий зверь на солонец, солянку или озеро без разбору. Если с вечера потянет свежим воздухом и закричат козы, это служит лучшим признаком ходовой ночи. Напротив того, в глухую ночь ни один зверь не пойдет никуда. Такие ночи бывают тихи, как-то удушливы, ветерок не шелохнет, кругом мертвая тишина — все эти приметы служат признаками глухой, неходовой ночи. Вообще можно сказать: чем холоднее и яснее ночь, тем лучше идет зверь. В светлые месячные ночи осторожные звери приходят редко, в такое время они обыкновенно являются на солонцы и озера или до восхода луны, или вскоре после ее заката.

Замечено, что изюбры в ненастье ревут мало, не токуют; вот почему в дождливую осень рев их слышен редко, но в сухую, ясную, холодную голос изюбров слышится всюду, особенно по утрам и вечерам.

Надо заметить, что все копытные звери — козуля, изюбр и проч., — жируя в лесу или в степи и не подозревая присутствия врага, бывают на вид как-то толсты, тучны, с большими отвислыми брюшинами — тогда охотнику целить в них ловко. Если же они чуют врага, то всегда подбираются, подтягивают брюхо, делаются гораздо тоньше — словом, несравненно меньшими на вид; все это совершается в одну минуту, и тогда попасть в них пулей гораздо труднее. Эта очевидность служит хорошим признаком для охотника и рельефно указывает ему, слышат его животные или пасутся без всякого подозрения.

Те орочоны, которые проживают около таежных золотых промыслов, по требованию русских доят маток и продают молоко за хлеб, соль, чай и другие припасы.

В «С-П. Ведомостях» за август 1867 г. № 211 некто г. Тур-н в статье своей об моей книге между прочим говорит, что подобную пословицу он слышал сам не один раз, бывши в Сибири, с тою только разницею, что ее применяли в охоте на сохатого. Я же могу его уверить, что в Забайкалье пословицу эту применяют только к охоте за кабанами. Здесь сохатых не так боятся, как секачей, — это факт.

Здесь самцы дрофы прилетают рано, иногда в начале февраля, а самки — в марте и апреле.

Панты — весенние рога изюбра; смотри описание этого зверя.

В некоторых же местах Забайкалья белковщики лошадей не куют совсем и кроме ветоши на промысле ничем не кормят.

Сибиряки, идя надолго на промысел, всегда накануне бывают в бане; они говорят, что нечистым нехорошо отправляться на охоту.

Тулун — кожаный мешок.

Туяс — сосуд из бересты, имеющий вид цилиндра с дном и крышкой из дерева.

У харазы мездра обыкновенно бывает темная, почему многие промышленники такие шкурки вымораживают, отчего мездра белеет, но опытные сборщики пушнины узнают подделку.

Эта глава не пронумерована у автора. — Ред.