Я дождалась его на парковке. Он очень медленно слез с велосипеда и тихо застонал, уронив на асфальт сумку с книгами. Сочувствуя, я подняла ее.
— Спасибо, — пробормотал он.
Если бы я не знала, как он дорожит своим здоровьем, то заподозрила бы его в пьянстве: коллега Карстоун выглядел так, будто только что вышел из питейного заведения, где провел всю ночь.
Я начала переживать.
— Бедняга, у тебя грипп? — спросила я.
— Не совсем. — Он поднял руку к голове.
— Похмелье! — заметила я злорадно. — Узнаю симптомы!
Робин закрыл глаза.
— Не так громко, пожалуйста!
Вспомнив собственный опыт, я добавила:
— Робин, надеюсь, ты не отключился, лежа на ней.
С изрядной долей достоинства, несмотря на пунцовый румянец, он возразил:
— Не ожидал от тебя подобной грубости, Джоан.
— Ах да, — сказала я, — надеюсь, «пророк сексуальности» хорошо присматривает за тобой.
Он смутился, неприязненно взглянул на меня и ушел. Я хотела извиниться, побежала за ним в школу, но Робина уже и след простыл — только хлопнула дверь мужского туалета.
Позже, в учительской, мне удалось извиниться, но он с трудом понимал, что я говорила, только пил одну чашку кофе за другой и щурил покрасневшие глаза.
Через день или два Рода начала откровенно дразнить его:
— Тяжело тебе с ней приходится, да? Мне казалось, ты можешь быть более выносливым, ты столько тренируешься… — И так далее в том же духе.
Мне немного не хватало Робина на подлокотнике моего кресла, но всю оставшуюся неделю он держался в отдалении. Цвет его лица чуть-чуть — но не радикально — улучшился, и он являл собой великолепный пример страдающего молодого любовника. Я очень удивилась, когда, несмотря на все это, он заявил, что по-прежнему собирается в театр.
— Она дает тебе выходной на одну ночь? — ляпнула я, не подумав, — насмешки Роды оказались заразительны.
— Только ты не начинай, — рассердился он. — И так все сложно.
Я извинилась и подмигнула ему:
— Но ведь здорово быть влюбленным, правда?
— Кто говорит, что я влюблен? — спросил он с затравленным видом.
— Разве нет?
Робин потер шею; казалось, он чувствует себя неловко.
— Может быть. Да. Не знаю. Я не совсем уверен.
— Она не будет возражать, что ты сегодня вечером пойдешь со мной?
Я со злостью подумала, что с удовольствием пошла бы одна.
Робин выглядел слегка растерянным и вдруг спросил, обращаясь не прямо ко мне, а, скорее, в пространство вокруг меня:
— Значит, ты по-прежнему хочешь пойти?
— Конечно, хочу. Но тебе вовсе не обязательно идти со мной. Я могу пойти одна, если у тебя будут сложности.
Сказав это, я поняла, что неудачно выразила свою мысль. Он обязательно почувствует, что самолюбие в опасности. Но взять свои слова назад я уже не могла. И все же перспектива пойти в театр вместе с Робином, влюбленным в другую, пугала меня гораздо меньше: я могла не переживать, что держу его на расстоянии.