— Ну, скорее, вдохновенно…
— Герань, — сказал он, — не нужно меня хвалить, из-за этого я чувствую себя еще хуже. От тебя я ожидаю насмешек, какого-нибудь необычного физического выражения твоего неудовольствия, а вовсе не лести и восторгов.
— Лести ты никогда от меня не услышишь! — вскрикнула я. (Конечно, если только это не повысит мои шансы. Ему пришлось бы слушать дифирамбы часами, если бы я считала, что это поможет.)
— Ты такая естественная, — сказал Финбар, сильно растрогавшись. Я захлопала ресницами. — Даже не представляешь, с какой легкостью мы в нашем деле произносим слово «искренность». Иногда я спрашиваю себя, остался ли кто-нибудь, кто пользуется словом «правдивость»?
— О, перестань, — сказала я, — ты слишком все драматизируешь.
Но потом осознала всю глупость данного замечания. Я только что сказала наследнику трона Оливье, что он слишком все драматизирует! Это было так забавно, что я не смогла удержаться от смеха и слегка толкнула Финбара, чтобы он тоже повеселился.
— Драматизируешь, — хохотала я. — Понимаешь… — Мне никак не удавалось остановиться. — Ну же, — я снова толкнула его, — ты должен научиться смеяться над собой, если хочешь выжить…
Он пристально смотрел на меня и, мне кажется, ощущал неуверенность.
— Знаешь, — я вытерла глаза, стараясь хотя бы немного успокоиться, — мы смеемся, затем плачем, затем слабый вздох, и приходит смерть. Примерно так это звучит.
— Иди сюда, — и он неожиданно, но довольно грубо, что взволновало меня (помните фашиста, девушки?), схватил меня за руку и заставил встать около стены, на которой висело две картины: «живопись четких контуров»[32] — судя по тому, как они давили мне в спину. Финбар оперся о стену обеими руками, моя голова была между ними, и я оказалась в ловушке — когда-то на вечеринках мы называли такое положение «позиция волка», потому что оно всегда предвещало неизбежный тяжелый разговор. Я в надежде взглянула на Финбара, но поняла, что он всего лишь расстроен.
— В чем дело? — спросила я.
Он покачал головой и отвел глаза — посмотрел вниз, как будто стыдился чего-то.
— Ты такая красивая, — сказал он, — а я такой идиот.
— Неправда…
— Да, это так. Я собираюсь сниматься в этом фильме только из-за денег, вот и все. Он не интересен мне как актеру.
— Ну и что? — Я пересчитала все его ресницы, пока он смотрел вниз.
— Знаешь, когда я пришел в ту ночь, меня по-настоящему влекло к тебе, понимаешь?
— Да, — начала я, — я хотела спросить тебя… Ключ, который ты упоминал, и все эти слова обо мне и надежде. Я не поняла, что ты имел в виду?