.
Вместе мы проводили время с большим удовольствием — ленчи по разным поводам в их очаровательном саду, походы в театр. Я узнала Дарреллов особенно близко, потому что Джек часто бывал в отъезде, и соседи как бы приглядывали за мной. Не подумайте, что мы жили друг у друга, просто, как самые замечательные друзья, они всегда были рядом. Их единственная дочь — Порция — была замужем и жила в Америке, и, думаю, общение со мной немного компенсировало им ее отсутствие. А поскольку мои родители жили в Эдинбурге, мне кажется, Дарреллы тоже в какой-то степени заменили мне отца и мать. И это еще больше осложнило ситуацию, когда от меня ушел Джек. Я могла не общаться с остальным миром — расстаться с ним мне было совсем не сложно, — но по отношению к Фреду и Джеральдине такой поступок был бы жестоким.
Все оказалось проще, чем я предполагала, потому что на Рождество, когда все случилось, они гостили у Порции. К их возвращению в середине января я, если так можно выразиться, успела залатать все дыры. Я позвонила им — заходить не стала — и прямо и спокойно сообщила, что мы с Джеком больше не живем вместе, он бросил меня ради другой женщины и сейчас я не готова к общению. Пожелала, чтобы наступивший год сложился для них удачно, и положила трубку. После этого они предприняли одну или две деликатные попытки пообщаться, но я вежливо и холодно отвергла их. Конечно, мне не хотелось снова попадать в их пугающе уютный мирок, в дом, хранящий множество семейных фотографий и моментальных снимков: Фред с удочками, Джеральдина в чудовищной шляпке на скачках в Эскоте, улыбающаяся Порция с их внуками, ежегодные поездки по Италии. Дом, полный напоминаний о счастливой совместной жизни — этих запыленных свидетельств полноценно прожитых дней было так много, что я больше не в силах была интересоваться ими. Дарреллы приняли мои условия. Когда мы встречались на улице, звучал самый обычный вопрос — правда, с некоторым признаком беспокойства, — мой ответ тоже не отличался многословием, и мне было совсем не сложно продолжать жить, замкнувшись в себе.
Я лежала, вытянувшись в шезлонге, и слышала голоса, доносившиеся из соседского патио. Вероятно, они завтракали. На меня нахлынула волна воспоминаний о том, как мы проводили время в прошлом году: Джеральдина обычно неожиданно высовывалась из-за изгороди, призывала нас бросить копаться в земле и приглашала присоединиться к ним. Это могло быть что угодно: коктейль, приготовленный Фредом, ленч или еще какое-нибудь пиршество. Довольно часто, когда Джека не было дома, они приглашали меня к себе, и мы сидели втроем — тогда это было легко и естественно. Повторить такое сейчас, казалось, невозможно. Поэтому я просто спокойно лежала, не сомневаясь, что Джеральдина и Фред предоставляют мне право сделать первый шаг к возобновлению нашей дружбы, и осознавая, что я не готова к этому.