— Вы сказали, что бросились между родителями, — спокойно напомнил Шарль, когда ему показалось, что она в состоянии продолжать. — И отец ударил вас.
— Я тоже ударила его. — За восемь лет, пролетевших с того страшного дня, Джессика впервые выдала свой секрет.
— Вы ударили отца?
— Он бил мою мать, — горячо проговорила Джесс. — Вероятно, я решила, что ударила недостаточно сильно, и снова бросилась на него. А потом… я помню, мать оттащила меня… — Девушка задохнулась и, немного помолчав, продолжила: — К тому времени мама получила наследство от дальнего родственника и впервые в жизни почувствовала себя независимой от отца, — объяснила Джессика. — Но я никогда не видела ее такой… такой решительной, как в ту минуту. Мама заявила, что если отец еще хоть раз тронет пальцем меня или ее, то она не посмотрит на то, какой вред принесет огласка ему и его бизнесу, а подаст в суд за оскорбление действием.
— Ваш отец… он больше никогда не бил вас?
— Боюсь, мой отец просто хулиган. И, как все хулиганы, пошел на попятный, когда понял, что из-за меня мать действительно сделает то, что обещала…
— Ваша мать была его полной противоположностью, — констатировал Шарль.
— Она была замечательная, — согласилась Джесс. — Она умерла, когда нам с сестрой было шестнадцать.
— Вы были очень смелой девушкой, защищая мать.
— Ох, не знаю… Быть смелым — значит делать то, чего боишься, не правда ли? — Не дожидаясь ответа, Джессика продолжила: — Но я не боялась, я даже не успела подумать.
— Вы просто бросились между ними. — Шарль улыбнулся. — Все это, — добавил он, вновь став серьезным, — оставило на вас свою отметину. Ваша замкнутость…
— Я всегда была застенчивой, — перебила Джессика, внезапно сообразив, что совсем недавно не решилась бы перебить другого человека. — По крайней мере, считала себя такой, пока не приехала сюда, — слегка иронизируя над своим нынешним поведением, улыбнулась она.
— Вы и сейчас такая же, — усмехнулся Шарль и резко сменил тему, когда вошла Рене. — Гмм… Вы не хотите кусочек сыра перед пудингом?
Когда вечером Джессика забралась в постель, то боялась, что несколько часов проведет без сна, снова переживая ужас случившегося восемь лет назад. С ней это бывало довольно часто. Но, как ни странно, уснула чуть ли не сразу, едва голова коснулась подушки. Ее последней отчетливой мыслью было: «Почему именно Шарль?» Никогда, ни одной живой душе она не говорила того, что сказала Карану. Что же было в этом человеке?