Лиз подвинулась, и локон ее темных волос упал через плечо на рисунок. Макс хотел убрать его, но девушка отшатнулась.
А затем быстро наклонилась и сделала вид, что поправляет обувь.
– Я… я споткнулась, – заикаясь, сказала она. – Каблук все время шатается. И я забываю отнести их в мастерскую. – Желтые пятна в ее ауре расширились и практически полностью поглотили янтарный цвет.
Макс знал, что она лжет. Лиз не споткнулась, а отшатнулась, потому что не могла позволить ему прикоснуться даже к локону ее волос. «Мы оба можем вести себя так, словно все нормально, – подумал он. – Мы оба можем говорить правильные вещи. Но ничто между нами больше не будет прежним. Лиз меня боится».
– Так в каком настроении эль хефе[3] сегодня? – спросила Лиз Стэна, повара в кафе «Крушение».
Стэн взял по лопаточке в каждую руку и подбросил два бургера идеально синхронно.
– Босс слушал «Мертвых» весь день, – ответил он.
– Круто. – Лиз и все остальные в кафе «Крушение» могли определить настроение мистера Ортеко по музыке, которую он слушал. Лучше, чем Grateful Dead, по музыкальной шкале настроения отца быть не могло.
Лиз поспешила в его кабинет. Она не могла не улыбнуться, увидев небольшое пивное брюшко папы, упиравшееся в яркую футболку хиппи.
– Думаю, в твой день рождения мне придется заменить футболку другой, побольше. Знаешь, поедание мороженого Cherry Garcia – не единственный способ выразить любовь к Джерри, – поддразнила она.
– Не единственный, но лучший, – ответил папа. – И даже не думай заменять эту футболку другой. Я купил ее на концерте, на котором ты была зачата. Группа дяди Джона…
Лиз закрыла уши руками.
– Я больше ничего не хочу слышать, спасибо.
Ее не интересовали детали сексуальной жизни родителей.
Отец рассмеялся:
– А что ты вообще здесь делаешь? Ты же сегодня не работаешь.
Лиз опустила руки.
– Мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном.
Его лицо стало серьезным.
– Что-то в школе?
– Нет, это не связано со школой, – вздохнула Лиз. – Почему ты все время думаешь, будто что-то случилось в школе?
Иногда Лиз хотелось откинуть голову и закричать: «Я не Роза!»
Потому что в этом и было дело: в Розе. Она умерла почти пять лет назад, но во многом все еще являлась важным членом семьи Лиз. Она существовала в тех вещах, которые они говорили друг другу, и в том, о чем не вспоминали.
Лиз точно знала, почему отец все время переживал из-за школы. За год до смерти Розы ее оценки начали ухудшаться. Родители Лиз наняли для сестры репетитора, но не поняли, что оценки были лишь крошечной частью ее проблем.
Лиз глянула на папу. Он смотрел на какие-то счета на столе пустыми глазами. Лиз так хорошо знала это выражение лица. Он снова это делал – гадал: а что, если… Что, если бы он уделял больше внимания? Что, если бы он отправил Розу в частную школу? Что, если бы прочитал больше литературы про подростков и наркотики?..