— Мужчины, как всегда, недогадливые, — смахивая рукой со лба волосы, сказала она. — Нет, чтоб сумку взять, так обязательно в карманы напихают.
Я тщательно вытер ноги, прошел к столу и стал выкладывать покупки.
— Ты что такой сердитый? — Таня снизу заглянула мне в глаза.
— Степ, а мы портфель в чемодан не положили, — подал голос Костя. — Я сейчас лежал и вспомнил.
— А где он у тебя был? — удивился я, вспомнив, что Костиного портфеля в чемодане не было.
— Под кроватью у стенки был — я вымела, — улыбнулась Таня.
Вера посмотрела на меня и, как это делала мама, сокрушенно покачала головой.
— Просто беда с ним. Два раза уже терял портфель. Один раз зацепился за машину, а когда выпрыгнул, то оставил его на крючке. А осенью сороку ловил, портфель в кустах забыл, еле-еле отыскали.
В другое время Костя не простил бы её такого предательства, но сейчас промолчал, только покосился на стоявший рядом с кроватью стул. На нем лежали бумажки, стояли бутылочки с лекарствами.
— Врач приезжал? — поймав его взгляд, спросил я.
— Был. Говорит, ничего опасного, но дня два-три дома придется побыть, — ответила Таня.
Я взял Костин портфель, заглянул вовнутрь. В нос шибануло запахом табака. Засунул руку, нащупал на дне мелкие крошки, особенно много их было по углам.
— Курил?
— Не. Мы в шпионов играли, — отвел глаза Костя. — Чтоб Полкан след не взял, я табак сыпал. Ни в жисть не возьмет.
«Обманывает», — подумал я и достал тетрадь.
Костя беспокойно задергался под одеялом, оглянулся на Веру.
— Лежи, пусть Степан посмотрит, как ты в школе занимаешься, — сказала Вера.
Отец почти никогда не проверял мои тетради, ему было достаточно, что я каждый год перехожу в следующий класс. Он любил хвастаться перед соседями, особенно когда выпьет: «Сын-то у меня ударник, можно сказать, стахановец. Из класса в класс как по лестнице». Сам он кончил семь классов и очень жалел, что не пришлось учиться дальше, и если я спрашивал его об этом, он хмурился: «Работать надо было, а сейчас близко локоть, да не укусишь».
Тетрадь была по математике. На первом листе четверка, потом тройка, потом вперемежку двойки с тройками. На последнем листе обложки лезли в гору танки, вели огонь миноносцы. Сверху пикировали два краснозвездных истребителя.
— Разве так рисуют самолеты? — не сдержался я. — Хвост как валенок, крылья будто плохо пришитые рукава!
— Здесь у меня плохо, а вот на другой тетради, по-русскому, Гагарин с Титовым на ракетах.
— Что? — опомнился я.
— У него все тетради изрисованы, — подлила масла в огонь Вера.
Костя вдруг схватился за руку и, покачнувшись как маятник, застонал.