Дядю Колю мы заметили издали. Едва мы подошли к самолету, он захлопнул створку, заспешил нам навстречу.
— Матчасть исправна, замечаний нет. Бортмеханик к полету готов, — проговорил скороговоркой.
Дядя Коля невелик ростом, глаза смотрят чудно: один вроде бы на меня, другой куда-то мимо — прищурился от ветра. На бортмеханике старая, видавшая виды собачья куртка, швы на рукавах потерлись, побелели, цигейковый воротник выцвел, порыжел от солнца. Мы обходим вокруг машины, делаем так называемый круг почета: самолет к полету готов. Дядя Коля достал очки, оглядел шариковую ручку, в которой замерзла паста, зыркнул на стоящего рядом шофера топливозаправщика, ожидавшего, когда ему выпишут требование на керосин, и мрачно пошутил:
— Вот долетался, даже паста вся кончилась. Как говорил мой дед: «Вроде бы недавно в бане парился, а уже три года прошло».
Дядя Коля грустно улыбнулся, подышал на шарик авторучки. Я протянул ему свою… Требование выписано, шофер захлопнул дверцу кабины, серый топливозаправщик тяжело двинулся с места.
— Может быть, еще полетаешь, дядя Коля, — тронул я бортмеханика за плечо.
Он рассмеялся и, как о давно решенном, сказал:
— Купил бы себе самолет, но не имею возможностей. Могу купить козу, но не хочу. Буду в огороде копаться, а то жена говорит: меня домовой не любит. Все время на аэродроме.
Это он точно сказал. Мы редко бываем дома. Весной и летом у людей, как и у птиц, начинается массовый перелет, только успевай перевози их, зимой — командировки на Север. Многие рейсы выполняются эстафетой: сутки летишь в одну сторону, сутки обратно. Среди летчиков нередко можно услышать: вот, мол, хорошо быть рабочим на заводе. Уходишь к восьми, а вечером в пять часов уже дома. Но, насколько я помню, еще никто из моих знакомых авиаторов не сменил профессию.
Из багажника выглянула бортпроводница Ольга Рыжикова, приветливо помахала нам рукой, а затем улыбнулась одному Вадику. Он поймал эту улыбку, смущенно потоптался на месте и направился к Ольге. Вадик летает со мной недавно, а познакомился я с ним два года назад при любопытных обстоятельствах.
Мы прилетели под Новый год в Ленск спецрейсом, привезли яблоки и елочные гирлянды. Там совсем некстати случилась задержка: аэропорты на трассе закрылись из-за снегопадов. Ожидая погоду, мы с дядей Колей сидели на метеостанции. Синоптик — пожилая якутка — сочувственно поглядывала на нас, время от времени ходила в радиобюро, приносила оттуда бланки и, как бы оправдываясь, читала:
— «В Киренске видимость тысяча, в Витиме снегопад, восемьсот…»