— Покупайте табак Самсон, — громко кричал он. — Табак Самсон, как курнешь, так заснешь, как вкочишь, так еще захочешь!
Он заметил Сережку, рука с мешочком крутанулась в воздухе и исчезла за спиной.
— Серега, ты чего здесь делаешь? Чего ревешь?
— Деньги отобрали, — всхлипывая, признался Сережка. — Скопом кинулись, поодиночке я бы им всем навтыкал.
Косачев шмыгнул носом, что означало: не разевай, мол, рот, но все же не утерпел, поинтересовался:
— Много денег?
— Мать на ботинки положила, пятьдесят семь рублей.
— О-о, дело серьезное. Кто такие?
— А, толстый такой пацан. Морда кирпича просит.
— Федька Сапрыкин, его работа, — уверенно заявил Васька.
— Ты чё, его знаешь?
— Да он из нашего предместья. С бабкой живет. В последнее время больше в городе промышляет.
Васька на секунду задумался, затем предложил:
— Вот что, пошли со мной, я знаю, где они собираются. Заберем деньги.
Последние слова Косачев произнес неуверенно.
— Так они и отдадут тебе, — буркнул Сережка.
— А куда он денется!
— Я с отцом. Потеряет он меня.
— А так выдерет.
Протискиваясь сквозь толпу, они двинулись в сторону церкви. От старого тряпья, кучками разложенного по земле, несло затхлостью, нафталином; торговки настороженно следили за ними, не стащили бы чего.
— На барахолке два дурака — один продает, другой покупает, — на ходу говорил Васька. — Сейчас мыло в цене, иголки. Эх, если бы кремней для зажигалок достать, озолотиться можно.
Возле церкви он быстро оглянулся по сторонам, затем легко юркнул в окно. Над головой просвистели голуби. Пахнуло сыростью, известкой, битым кирпичом. Васька цепко схватил его за руку, повел куда-то в темноту. Через несколько секунд они очутились в маленькой, напоминающей чулан комнате. Возле стены стояли две кровати, на чурочках лежали доски. Косачев пошарил по углам глазами, выглянул на улицу.
— Смылись, — разочарованно протянул он. — Но ничего, деньги он сам принесет. Вот увидишь.
Они вернулись к ларьку, но Погодина там уже не было.
— Ничего, одни доедем, — уверенно сказал Васька. — На трамвае до вокзала, а там на попутной.
Сказано — сделано. Побродив еще немного по барахолке, они сели в трамвай, на этот раз в почти пустой. Вот наконец-то Сережка увидел город. С домов на дорогу смотрели каменные львиные морды, каменные люди держали балконы.
— Ты в торгсине был? — спросил Васька. — Классный магазин! Все можно купить. Только на золото.
— Нет, не был, — ответил Сережка. — А где это?
— Там, — махнул в сторону домов Васька. — Если хочешь, можем сходить.
— Нет, мне домой надо.
— Приходи с ночевой, — сказал, прощаясь, Васька. — Сходим на рыбалку.