>. Принося покаяние, человек как бы рождался заново -вернее, из мертвого вновь становился живым.
Выше я уже говорила о том, насколько близка была средневековой религиозной и правовой мысли идея о символической смерти преступника во время или даже до приведения приговора в исполнение>308>. Как представляется, наиболее последовательно она разрабатывалась как раз применительно к ритуалу публичного покаяния.
Уже у Григория Великого на примере истории Лазаря (Иоан. 11, 43-44) рассматривалась аналогия между жизнью во грехе и смертью, между исповедью и восстанием из гроба: « Каждый грешник, пока он скрывает свой грех, остается пленником, поглощенным мраком. Мертвец возвращается к свету, когда грешник чистосердечно раскаивается в своих ошибках. И так Он сказал Лазарю: «Иди вон». Как если бы сказали человеку, похоронившему себя во грехе: «Зачем ты прячешь свое преступление внутри себя? Вернись к свету, покаявшись, ты, который погребен из-за отказа исповедоваться». Пусть выйдет грешник, т.е пусть он признает свой грех. Ученики развяжут того, кто выйдет из могилы. Точно так же священники должны освободить от наказания того, кто не побоялся признаться в своем прегрешении»>45.
Эта тема получила развитие в пенитенциалиях IX в., например, у Халитгара, епископа Камбре: «Господи, ... соблаговоли даровать своему слуге прощение вместо вечных мучений, радость вместо страдания, жизнь вместо смерти»>309> . А также в Романо-германском Понтификале X в.: «Господи... выслушай с благосклонностью молитвы слуги твоего,
47
дабы он продолжал жить в покаянии» . Однако, наиболее ясное выражение идея о символической смерти грешника в момент покаяния нашла у Псевдо-Августина (оказавшего большое влияние на «Декрет»
48
Грациана и сочинения Петра Ломбардского ): «Покаяние эффективно и плодотворно, оно никого не оставляет без прощения и воскрешает из мертвых»>49 . «Пусть грешник растянется на земле, как если бы он был мертв, пусть он публично объявит, что он умер, пусть он публично продемонстрирует, как он раскаивается в содеянном, чтобы окружающие плакали над ним и показывали, как они страдают. И так христианская община, опозоренная его прегрешениями, смягчится, видя его перерождение, и будет молиться за того, о ком она скорбела, когда он был мертв»>310>. Духовной смерти можно было избежать, по мнению автора, лишь обратившись за помощью и поддержкой к представителям церкви, которые своими молитвами помогали грешнику покаяться. Иначе его ждала смерть реальная. В подтверждение своих слов Псевдо-Августин приводил историю Иуды: раскаявшись в совершенном предательстве, тот обратился к фарисеям, но не найдя у них сочувствия, покончил жизнь самоубийством