Председатель медленно повернул голову в сторону обвинителей.
— Обвинение, у вас имеются вопросы к подсудимому?
Шмыгнув тяжелыми сапогами, привстал Кашин. Председатель застыл за столом, окаменел. Заседатель Гусев крутил длинные, жесткие, бурые усы. Масленников, наклонив седую голову и поправляя левой рукой очки, записывал у себя на бумаге:
«Спросить у няво, куды ему потребовалась етта курва Ползухина…»
Кашин откинул со лба черный, тяжелый клок волос, поправил ворот черной косоворотки.
— Вот вы, подсудимый, говорите, что хищений не было, а как же Латчин, Гласс, Гаврюхин, Брагин, Мыльников и другие все сознались, что расхищали. Кто сто пудов, кто триста? А?
Кашин был убежден в виновности Аверьянова, в его голосе дрожали иронические нотки. Он смотрел на Аверьянова, немного закидывая голову назад, полузакрывая умные, насмешливые, большие, черные глаза, колол его черной щетиной коротко подстриженных усов.
Аверьянов невозмутимо ответил:
— Я не говорил, что хищений не было. Я говорил, что таких, какие нашла ревизионная комиссия из Губрабкрина, не было.
— Ага.
Нос у Кашина тяжелый, массивный, но с острой переносицей. Раздвоенный подбородок выдается вперед.
— И вы ни в каких хищениях не участвовали?
Аверьянов вздохнул, но глаз не опустил.
— Нет, ни в каких.
— А чем вы объясните свой разговор с Мыльниковым, когда вы его упрекали, что он вас с Латчиным надул, недодал вам керосину?
— Это я его брал на пушку, чтобы поймать.
— Сколько вы заплатили и чем Ползухиной за доху?
— Доху я взял у Латчина на время, бесплатно.
— Ага.
Лицо Кашина кривится насмешливой улыбкой.
— Сколько вы подписали фиктивных актов, вернее, подложных?
— Не знаю.
— Как не знаете? Без счета, что ли, подписывали?
— Я, когда подписывал, не думал, что они подложные. Это все проделки Латчина, он мне подсовывал.
Кашин привстает, обертывается к судьям.
— Я прошу разрешения задать вопросы подсудимым: Латчину, Глассу, Гаврюхину, Брудовскому, Травнину.
— Задавайте.
— Подсудимый Латчин!
Латчин встал, по-военному вытянулся.
— …Скажите, сколько подложных актов вы подписали вместе с Аверьяновым, как это вы делали и знал ли об этом Аверьянов?
Голос у Латчина громкий, четкий.
— Шесть актов на сумму около семисот пудов хлеба и трехсот пудов мяса. Суть дела в том, что мы составляли дутые акты на хлеб и мясо, якобы принятые на хранение от «Хлебопродукта», а потом через некоторое время выдавали Брудовскому и Травнину, якобы принятые от них. Брудовский с Травниным продавали… Вырученные деньги мы делили поровну. Аверьянов аккуратно получал свою часть. Кроме того, мы составили еще акт на якобы уничтоженный керосин. Аверьянов тоже знал об этом.