— Садитесь.
Латчин сел. Аверьянов посмотрел на него с брезгливостью, но без волнения и злобы. Подсудимые Гласс, Брудовский, Травнин, Гаврюхин подтвердили слова Латчина, сказав только, что непосредственно с Аверьяновым дела не имели, знали только Латчина, но полагали, что Аверьянов в курсе дела.
Защитник Аверьянова опустил бледное бритое лицо, надел пенсне, что-то записал.
— Скажите, Аверьянов, с каким мясом вы ели пироги в день своего рождения?
— Не помню. Кажется, со скотским и немного свинины.
В публике быстрой змейкой прошипел смешок. Кашин побагровел, сдвинул брови, на секунду потерял самообладание.
— Я вас спрашиваю, знали ли вы, что это мясо было украдено с боен? Отвечайте, а не валяйте дурака, не наивничайте, все равно не поверим.
Председатель спокойно остановил:
— Государственный обвинитель, призываю вас к порядку. Вы не можете делать замечаний подсудимым. Это дело суда.
Кашин нервно откинул со лба волосы. Аверьянов не понял, почему рассердился Кашин. Не торопясь, ответил:
— Совершенно верно. Накануне это мясо было отобрано Латчиным у мясника, укравшего его. Латчин принес это мясо домой и сказал, что годится на пирог, обещал заприходовать его и засчитать мне в паек.
— Засчитал?
— Не помню.
— Ага… Латчин?
— Ничего подобного. Я взял мясо, а Аверьянов знал, что оно краденое, и о засчете в паек мы с ним не говорили.
— Аверьянов, за что вы взяли тысячу рублей у Брудовского?
— Я не брал… Я просил только Латчина заплатить в «Хлебопродукт» мой личный долг тысячу рублей, и эту тысячу я потом отдал Латчину.
— Латчин!
— Это было так. «Хлебопродукт» получал у нас две тысячи кондиционной пшеницы. Чтобы дать заработать на этом деле Брудовскому и заработать самому, Аверьянов велел отпустить Брудовскому добавочно двести пудов за мнимую кондиционность. Значит, Брудовский получил кондиционную пшеницу, а надбавку на некондиционность взял себе. За это Аверьянов потребовал с Брудовского погашение его долга по «Хлебопродукту», что и было сделано Брудовским.
Брудовский подтвердил показания Латчина, опять только заявил, что непосредственно к нему Аверьянов не обращался. Защитник Аверьянова снова что-то записал у себя на бумажке.
Кашин шаркнул сапогами, сделал в сторону суда движение всем телом.
— Я пока больше вопросов не имею.
Дергая жидкую рыжую бородку, стал допрашивать лысый, щуплый, маленький общественный обвинитель беллетрист Зуев.
— Скажите, Аверьянов, не покоробило ли вас, как коммуниста, когда Гаврюхин предложил вам муку сверх пайка? Не почувствовали ли вы, что он просто-напросто крадет и хочет угостить вас краденым?