Очень скоро нашелся репетитор – заслуженный, пожилой, с профессорским званием, имеющий к тому же фамилию Натансон.
Вячеслав Алексеевич был доволен. Ему казалось, что и звания, и фамилия послужат гарантией поступления дочери в университет.
Оказавшись в профессорском доме, Дайнека тут же была усажена на кожаный диван в гостиной. Она осмотрелась и потыкала пальцем в светлую диванную обивку, проверяя ее на подлинность.
– Деточка, уберите пальчик, вы можете разорвать кожу, – пропела елейным голосом хозяйка дома с седыми букольками.
Она принесла чай, который должен был скрасить минуты ожидания. Проникнувшись глубочайшим уважением к профессору, Дайнека с наивным рвением явилась на пятнадцать минут раньше, несмотря на строжайшее наставление приходить точно в назначенное время. И это была еще одна провинциальная привычка, от которой ей предстояло избавиться.
Дайнека сидела в просторной комнате, уставленной дорогой мебелью, со множеством красивых антикварных вещиц. Паркетный пол был застлан огромным ковром с кистями. По углам стояли высокие китайские вазы.
Как только хозяин дома освободился, они прошли в его кабинет. Для начала Яков Абрамович въедливо проэкзаменовал Дайнеку, потом с жалостью посмотрел на нее и вынес приговор, грассируя:
– Дело дрянь!
То, как он объяснял, учил и натаскивал, не поддавалось никакому описанию. Понимая, что поступление в университет теперь неизбежно, Дайнека усердно занималась.
И все было бы хорошо, если бы не одно тревожное обстоятельство.
На первом же занятии Яков Абрамович, проверяя диктант, склонился и как бы невзначай прижался к ней. Дайнека поежилась, но не придала этому значения. Уже через три занятия педагог, опять-таки совершенно случайно, жестикулируя, коснулся ее груди.
Девушка была в смятении. Не смея подумать, что профессор делал это умышленно, пыталась всему найти объяснение и не находила его.
Окончательную жирную точку в сомнениях поставила рука преподавателя, запущенная под ее юбку. С ровесником она бы, не задумываясь, рассчиталась за хамство. Но с профессором, стариком…
– Яков Абрамович, пожалуйста, не надо, – жалобно попросила Дайнека.
– Деточка, миленькая, а я ничего особенного и не делаю. Вы такая хорошенькая, что выше моих сил не обращать на это внимания.
Дайнека не знала, как ей быть и к кому обратиться за помощью. Рассказать обо всем отцу было стыдно. Не хотелось его провоцировать на расправу с профессором-педофилом. Получалось, что и посоветоваться-то не с кем.
С каждым последующим уроком профессорские домогательства набирали силу, а фантазии заходили все дальше. Девушка молча сопротивлялась, а когда выходила из кабинета, профессорская жена в седых букольках понимающе улыбалась.