В конце концов действия репетитора стали еще решительней: он попытался завалить ученицу на кушетку. С трудом отбившись, Дайнека решила, что дальше так продолжаться не может. Ощущение безысходности перерастало в депрессию.
Однажды, стоя на балконе, Дайнека смотрела вниз и думала: «Шагнуть – и все закончится». Нина схватила подругу за шиворот.
– Что с тобой? – испуганно спросила она. – Случилось что-нибудь? Я же вижу, случилось… Колись!
Дайнека разрыдалась. Захлебываясь и глотая слова, открыла ей страшную тайну. Никогда больше она не видела Нину такой разъяренной.
В тот же вечер подруги подкараулили Якова Абрамовича во дворе и применили к нему воспитательные меры. Профессор, как мог, прикрывался руками, а Нина била его сумкой по плечам и по спине, приговаривая:
– Будешь еще приставать, хрен старый, будешь? Молоденькую тебе захотелось… Вот тебе, вот тебе молоденькая, козел!
Назавтра, когда Дайнека пришла на занятия, Яков Абрамович, не глядя в глаза, сказал:
– Знаете ли, деточка, боюсь, что нам с вами придется расстаться. Я что-то неважно чувствую себя… в последнее время. Надеюсь, вы достаточно хорошо подготовлены. Мое почтение батюшке.
В университет Дайнека поступила.
Светало.
«Нина была лучшей подругой на свете, красивой и доброй. Однако и лучших настигает злая судьба…» – Дайнека горько всхлипнула и, повернувшись на другой бок, забылась наконец глубоким сном, похожим на беспамятство.
Глава 7
Что случилось, того не воротишь
Прощание получилось недолгим. То ли график ритуального зала был напряженным, то ли сознание Дайнеки погрузилось в режим нереального времени. Она не хотела мириться с происходящим и потому видела только живые цветы и слышала абсолютную тишину.
В полупустом катафалке, где кроме матери Нины и Семена Семеновича были еще несколько незнакомых ей людей, Дайнека хотела только одного: чтобы все это скорее закончилось.
Нину похоронили на старом московском кладбище, рядом с давно умершими родственниками. Среди старинных надгробий для нее нашелся маленький клочок кладбищенской земли, выкупленный много лет назад бабушкой Эльзой Тимофеевной, которая тоже уже лежала здесь.
Когда Дайнека вернулась домой, она уснула, и ей ничего не снилось.
Сон был прерван шумом, похожим на грохот водопада.
С подоконника во все стороны разлетались холодные брызги, до самой кровати растеклась огромная лужа. Вскочив с постели, Дайнека закрыла окно и замерла, ощутив гипнотическое воздействие ливня.
После затяжной изнуряющей жары небо щедро отдавало долги, обрушив на Москву неистраченные запасы воды. Из водосточных труб вырывались мощные потоки, словно стремясь до краев наполнить гигантский каменный колодец. Воображение просчитывало скорость его наполнения, рождая фантазии, от которых удушьем сдавило горло.