Покружив по комнате, Настя снова вышла на балкон. Внимательно обвела взглядом сад, хозяйственные постройки за огородом и, заметив около них приставную лестницу, воспряла духом. Это было именно то, что могло ее выручить.
На кухне гремела посудой Серафима Петровна – приближалось время обеда. Притворив за собой дверь комнаты, Настя прокралась по коридору и спустилась в гостиную, а затем незаметно выскользнула из дома.
Потемневшая от времени лестница оказалась невероятно тяжелой. Настя с большим трудом дотащила ее до балкона, изрядно перепахав при этом любимый цветник Серафимы Петровны. Пристроив лестницу к балконному карнизу, она вернулась по ней в свою комнату. Оставалось только дождаться наступления темноты.
Обедали втроем – Дайнека тоже спустилась в столовую и при этом была очень мила.
Настя решила не посвящать мать в свои планы и, отобедав, удалилась в свою комнату. Провернув ключ в дверном замке, крутнулась на каблуках и послала воздушный поцелуй своему отражению в зеркале.
Оставшееся время было проведено с пользой. Сегодня она была готова к любому «кастингу». В белом платье с открытыми плечами – маленькое наваждение с бархатной загорелой кожей и интригующими, зовущими за собой, бессовестно-золотистыми глазами.
Стемнело. Выглянув из комнаты, Настя громко, так, чтобы услышала Дайнека, прокричала матери:
– Мама, я не буду пить чай, лягу сегодня пораньше!
– Не заболела?
– Нет, – отмахнулась она и, захлопнув дверь, двинулась на балкон.
Настя уже подтянула подол и без того короткого платья, намереваясь перелезть через балконные перила на приставленную лестницу, но, заглянув вниз, обескураженно замерла.
Лестница исчезла.
– Вот это я называю ударом ниже пояса…
Не нужно было ломать голову над тем, кто устроил этот «сюрприз». Конечно, Дайнека. Только она была способна на такое.
– Какая же ты тварь… Ненавижу… ненавижу тебя!
Настя решительно вскинула голову, вытерла проступившие от обиды слезы и кинулась к двери, забыв одернуть подол платья, поднятый выше «критической отметки».
С грохотом распахнув дверь, она столкнулась в коридоре с Дайнекой и сквозь зубы процедила:
– Слишком много на себя берешь…
Затем, печатая шаг, проследовала к выходу.
– Как же так… – встревоженно пробормотала Серафима Петровна и побежала следом за дочерью. – Юбочку-то, юбочку поправь! Куда ты… на ночь глядя…
Когда, оказавшись в своей комнате, Дайнека легла в постель, в голове сами собой сложились строчки, и она тут же произнесла их вслух:
– Когда бы ты длину носила,
Какую позволяют ноги,
О, как бы ты была красива,
При всех своих изъянах многих…