Ровно в восемнадцать тридцать Дайнека вошла в кабинет Воланда, понимая, что не может увезти начальника на глазах у сотрудников. Напрашивался дипломатический ход.
– Владимир Николаевич, если не возражаете, я подъеду немного позже. Слишком далеко припарковала машину.
Было видно, такой сценарий ему подходит. Он одобрительно кивнул и спросил:
– Минут через сорок. Успеете?
– Вполне.
Она вышла из кабинета, воодушевленная тем, что пока все идет по плану. Мимо нее деловым шагом прошла Леночка и понимающе усмехнулась.
«Или почти по плану…» – мелькнуло в голове у Дайнеки.
Спустя сорок минут, потянув, как могла, время, она подъехала к офису. Воланд уселся на заднее сиденье, и они ехали молча до самого Дайнекиного дома. Она внимательно наблюдала за ним в зеркало. Он же оставался отрешенным и чуть грустным. И только когда вошли во двор, неузнаваемо сник и уже не старался скрыть свою боль…
Дайнека слишком резко открыла дверь подъезда и, не рассчитав движения, широко взмахнула рукой. Воланд отшатнулся, как если бы она хотела его ударить. Все это произвело неприятное впечатление на обоих. Взяв себя в руки, Воланд послушно поднимался по лестнице.
Дайнека открыла дверь, и они вошли. Они вошли в Нинину квартиру. В гостиной был накрыт стол, как в тот день, когда Нину убили. На столе, в вазе, стоял букет крупных садовых ромашек.
Воланд остановился у двери, словно боясь ступить на то место, где недавно лежало тело убитой. Потом вслед за Дайнекой прошел в гостиную и оторопел, глядя на стену: оттуда на него смотрела живая Нина. Ее лицо светилось нежностью и доверием. Она, как Мадонна, излучала любовь, адресованную только ему…
Воланд рывком расслабил узел галстука и закрыл глаза. Казалось, он с трудом удерживал равновесие.
Дайнека испугалась за исход своего следственного эксперимента. Опасный трюк с карандашным портретом Нины мог иметь непредсказуемые последствия. Неожиданно пришло понимание того, что ее почти детская жестокость была неуместна уже с того момента, когда он перестал скрывать свою боль.
Очнувшись, Воланд прошел к окну и оставался там, пока не зазвонил телефон.
Дайнека подняла трубку.
– Это не он, – прошептала Розовая Роза. – Но я его видела в этом окне раньше, в последний раз за три дня до убийства.
Дайнека положила трубку, мельком обронив:
– Ошиблись.
Воланд молчал. Потом повернулся, и она увидела, что он твердо глядит ей в глаза.
– Бросьте. Полагаю, вам сейчас сказали, что не я был здесь той ночью. Для этого сейчас звонила та женщина из окна напротив?
Дайнека была обескуражена.
– Откуда вам… – начала она, но Воланд ответил, не дослушав: