Потому что между бровями и скулами у этого костлявого, тщедушного и в целом нескладного человека словно бы росли два комка пустоты. При этом пустоты живой, деятельной, активно трогающей мир… И голодной. Сердце екнуло, замерло на мгновение, потом зачастило, наверстывая. Павел Первый сглотнул.
В этот момент Эйнштейн насторожился, приложил ладони к стене, смежил веки. На столе загудел селектор.
– Наружный главному, наружный – главному. Движение! Запад-юго-запад, триста метров, множественные цели! Наружный главному, как слышите, прием!
Павел Второй упал на селектор, словно охотник на добычу. Одновременно ударив по крупной, ярко-алой кнопке общей тревоги, он прорычал в микрофон:
– Принято, наружный, главный принял! Отход! Ловушки на горячий – и отход! Резко падаем на герму! – И добил своей любимой присказкой: – Герои! Мне! Не нужны!
После этого кивнул непосредственной охране Царя, нырнувшей в дверь с первым же завыванием сирены:
– Павла Денисовича в бункер, на вторую. Старшим гражданских групп напомнить о дисциплине и недопущении паники. Карцовский, Ниязымбетов – остаетесь со мной.
И только когда все лишние вышли, развернулся к тощему, низко, угрожающе пророкотав:
– Ты! Ты знал! Как?!
Вместо ответа парень вдруг задрожал всем телом. Его шея странно изогнулась, руки скрючились, колени подломились. Он упал бы, если бы не Ольга.
Девушка подхватила спутника и одним ловким, борцовским движением закинула к себе на плечи. Выражение благодушия исчезло с ее лица. Мелкие, белые, словно у хищника, зубки оскалились на Второго:
– Потом! Все потом! Сейчас надо его… туда! Да не стой столбом, идиот, пошел!
Селектор снова загудел и отрапортовал, что Лесная-2 запечатана. Стало слышно, как топают и несутся к оружейным комнатам остальные защитники станции. Боевые посты по очереди отзывались, подтверждая готовность.
Блондинка энергично выволокла тело спутника на платформу. Тело его судорожно подергивалось, пальцы были скрючены. Маленькая девочка, сидевшая до этого тихой мышкой, деловито тащила за старшей ружье и «глефу» тощего. Из кармана комбинезона у ребенка выглядывала рукоять здорового ножа.
Возле приэскалаторной гермы стало понятно, о чем весь сыр-бор. То ли с годами забарахлил изношенный и плохо обслуживаемый механизм, то ли изначально в проекте были недочеты – но где-то год назад, во время учебной тревоги ворота отказались закрываться полностью. В оставшуюся щель вполне мог пролезть человек. И возможно, что не только он.
Из-за этого вокруг входа было собрано что-то вроде самопального шлюза – стальной каркас, стеклопластик, полиэтилен, силиконовый герметик. Из этого шлюза сейчас по одному выбегали краснолицые, взмокшие молодые мужчины. Химзу они сбрасывали прямо в камере, словно рептилии – старую кожу. Правда, ни ящерицы, ни змеи после этого обычно не хватались за короткие автоматы и не падали за бетонные блоки, полумесяцем окружавшие плацдарм.