— Мы мешаем движению, — Константин Иванович мягко высвободился и посторонился, пропустив старуху, тащившую за собой сумку на колесиках. — Одного взяли живым: раскололся.
— Совсем иная раскладка получается…
— Я же говорю: сам прибежит. Приползет на пузе.
Глава сорок вторая
Нью-Йорк
К утру стихия угомонилась, что позволило погасить последние очаги пожара на Лонг-Айленде, где дотла выгорело несколько усадеб, кегельбан и гольф-клуб. Значительно пострадала парковая зона.
Ровный западный ветер развеял гарь, которая, смешавшись с туманом, плотной завесой осела на Брайтон-Бич, где в многочисленных ресторанах и кабаре не утихало ночное веселье. Ностальгическая музыка просачивалась из каждой щели. Обрывки мелодий, преимущественно застойного периода, ненадолго заглушали грохочущие по эстакаде поезда. Масляными пятнами расплывались и гасли уличные фонари в сизой мгле, а она клубилась, ползла, съедая бессонные окна второго-третьего этажа, как будто кто-то поставил задачу подогнать все до уровня натруженных рельсов.
Где бы мы ни были, наши сны, наши ужасы остаются с нами. То ли дух какого-нибудь поселкового архитектора, поднаторевшего на подрезке садовых домиков, просочился из чьей-нибудь спальни, то ли сам неприкаянный Аракчеев, перемахнув через океан, превратился в облачную реку.
Над клубящимся паром в отрешенной от забот вышине молочным семенем висела луна, и Пастушья звезда Венера, грезя об утраченных чарах, роняла хризолитовые слезинки в чаши космических антенн.
Туда, на крышу одного из самых фешенебельных кондоминиумов, забрались двое крепких парней в форменных ветровках с буквами FBI. Еще двое заняли посты у парадного, а группа из четырех человек, прихватив с собой консьержа, поднялась на двадцать первый этаж. Выйдя из лифта, Реджинальд Уэлдон взглянул на часы. Было без трех минут семь. Дав знак подождать, он пересек мраморный холл и заглянул в коридор, застланный ковровой дорожкой. Длинный ряд однотипных дверей из красного дерева перемежался двумя выходами к лестничным маршам.
Ровно в семь, как и положено по закону, он позвонил в квартиру номер 2141. Остальные, вынув револьверы, встали по обе стороны двери. Прижавшись ухом — из квартиры не доносилось ни звука, — Уэлдон повторил звонок и отскочил в сторону. Прошло еще несколько минут, показавшихся слишком долгими, прежде чем прозвучало щелканье отворяемого замка.
В ярко освещенном проеме появился коренастый мужчина в грязноватой майке и длинных черных трусах, явно не местного производства. Потирая кулаком заспанные глаза, он хмуро глянул на ранних гостей и сразу все понял. Поскреб коротко подстриженную бороду, почесал заметно выпиравший животик и нехотя отступил в глубь прихожей, где уже возникла худосочная женщина в короткой шелковой комбинашке, отороченной дорогим кружевом.