У следствия были все основания подозревать, что директор гастронома захочет припрятать у своих «подруг» кое-что, как говорится, на черный день. Тем более что обе не раз участвовали в разного рода развлекательных мероприятиях и хорошо знали клиентуру Протасова. Едва ли, например, можно было посчитать простым совпадением, что Стелла Борисовна уволилась с работы за какой-нибудь месяц до падения замначальника торга. Причем по собственному желанию! Понимающие люди лишь обменивались на сей счет многозначительными улыбками. Кто-то ловко упрятал концы, а умница Стелла получила вскоре новое, не менее хлебное местечко.
Речь, однако, далее пойдет не о ней, а о более молодой и счастливой сопернице, сумевшей околдовать вероломного Вячеслава Кузьмича. Так распорядилась судьба, слепо разбросав свои покрытые кабалистическими знаками карты. В шкатулке, где Альбина хранила всевозможные браслеты и кольца, была найдена гемма, похожая на солитовскую, подробно описанную в ориентировке. На вопрос следователя, каким путем к ней попала столь необычная вещица, она назвала некоего Алексея, с которым познакомилась в конце лета. Знакомство завязалось на веселой пирушке, которую Протасов устроил по случаю постройки садового домика в товариществе «Московский композитор».
В том, что, по сути, совершенно посторонний человек мог сделать ей такой подарок, сама Альбина не находила ничего странного. Признав не без наигранного смущения, что, действительно, случайное знакомство очень скоро вылилось в более тесные отношения, она не смогла, а может, и не захотела дать об Алексее более подробные сведения. Поскольку ожидаемого тайника с деньгами не обнаружилось, а других претензий к Альбине не было, ее оставили в покое.
На другой день гемма вместе с протоколом об изъятии уже лежала у Люсина в сейфе.
— Я пригласил вас для очень серьезного разговора, Альбина Викторовна. Надеюсь, вы не откажетесь нам помочь? — начал несколько издалека Владимир Константинович, исподволь разглядывая сидевшую перед ним женщину. Ее смуглое, тонко очерченное личико олицетворяло полнейшую безмятежность. Лишь бисеринки пота на лбу и чуточку оттененной пушком верхней губе свидетельствовали о некотором напряжении.
— Пожалуйста. — Она поправила затейливую прическу, заставив легонько звякнуть крупные серьги с серебристыми висюльками.
— Вот и превосходно! — приветливо просиял Люсин и энергично потер руки. Он и в самом деле находился в приподнятом настроении, потому что в деле, которое рисовалось абсолютно безнадежным, неожиданно обозначился перспективный след. — Меня, Альбина Викторовна, интересует все, что связано с этим камешком. — Лучась доброжелательностью, он убрал бумажную салфетку, скрывавшую гемму. — Узнаете, надеюсь?