— Как и женщины, — подытожил Корсо.
Птицы продолжали оглушительно верещать.
— Они вьют общие гнезда и живут как в кондоминиуме, — с жаром начала Кики. — Поколение за поколением в одном и том же семейном гнезде. Если эти деревья выкорчуют, они станут бездомными.
— Если бы они умели говорить, то не постеснялись бы в выражениях, — задумчиво произнес Назарио.
Корсо заерзал на сиденье, беспокойно выглядывая в окно.
— Прямо как у Хичкока в том фильме. Эй! Мы здесь по делу! — прикрикнул он на протестующих пернатых.
Сделав последний поворот по заросшей колее, машина подъехала к дому.
Все пораженно замолчали. Отвесные лучи полуденного солнца падали в чашу деревьев позади старого здания и вместе с играющими на листьях бликами от воды создавали какой-то странный эффект. Казалось, что от дома исходит темная энергия, словно в разбитых окнах брезжит отсвет давно погасших звезд.
Широкая входная дверь была распахнута настежь, словно приглашая войти в сумрак дома, где в зеленом сиянии света, прошедшего сквозь хлорофилловый фильтр, таинственно мерцали парящие в воздухе пылинки.
— Dios mio[1], — чуть слышно пробормотал Назарио.
— Вот он какой, — прошептала Кики.
Покинутый дом, захваченный буйной растительностью, словно съежился под ее натиском, потерявшись в чаще субтропического леса. Он стал частью дикой природы, совершенно слившись с ней.
Широкий балкон был увит виноградом и воздушными корнями баньяна. На жестяную крышу, зацепившись за медный водосток, забралась фиговая лиана. Над патио, окруженным пальмовыми деревьями, нависали железные деревья и фикусы.
У самого дома безумствовал жасмин, перила балкона скрылись под грудой фиолетовых цветов пассифлоры.
— Вы только посмотрите на эти цветы, — прошептала Кики. — В старину испанцы считали, что трехгранный пестик пассифлоры олицетворяет гвозди, которыми Христа прибили к кресту, а пять тычинок символизируют его раны.
— Застройщика и здесь нет, — пробурчал Корсо. — Или он не дождался и уехал, пока мы искали это богом забытое место.
Повсюду на земле валялись спелые плоды манго, которые уже давно никто не собирал.
— Вы только гляньте на это, — проворчал Корсо, выбираясь из машины. — У меня тоже есть манговое дерево, но я так ничего от него и не дождался. Я его и обрезал, и опрыскивал. Потратил уйму денег на удобрения. В итоге на нем появился один хилый плод, который так и не вызрел. Один! Это проклятое дерево обошлось мне в тысячу баксов. А здесь к ним сто лет уже никто не прикасается, а они — вот вам, пожалуйста, завалили всю землю.
Он поднял один из плодов. Круглый, твердый и ароматный, он напоминал цветом закатное солнце.