— Вы видели стрелявшего? — спросил Берч.
— Было темно, как в заднице, а я был совсем мальчишкой. К тому же испугался до смерти. Он выскочил из кустов впереди меня. Если бы он обернулся и засек меня, то мне бы точно крышка.
— А как он выглядел?
— Повыше меня. Длинные ноги, большое ружье. Тяжело дышал. Я молил Бога, чтобы он не обернулся и не погнался за мной.
— Это был белый или черный? Как одет? Что-нибудь говорил? Вы слышали его голос?
— Нет, я ничего не слышал. Там же темно было. Если бы он обернулся, меня бы удар хватил со страху. Не видел я его лица. Да и не хотел бы.
— А когда вы потеряли его из виду?
— Когда мы выбежали на шоссе, он побежал налево, а я направо, к телефонной будке на заправочной станции.
— А вы уверены, что это был парень? Может, женщина?
— Нет, вряд ли. У него же была машина. Я слышал, как хлопнула дверца, и он поехал. Я испугался, что он развернется и поедет за мной, но, слава Богу, пронесло.
Пока не приехал мой… моя машина, я отсиживался в мужском туалете на заправке. Боялся, что этот парень с ружьем будет меня искать. Не хотел, чтобы кто-нибудь меня видел. У меня все лицо и руки были изодраны в кровь. Везде торчали занозы и колючки, а из раны хлестала кровь.
— Вас отвезли в больницу?
— Нет, моя машина отвезла меня в клинику на побережье. Там нам в детстве делали уколы и подштопывали, когда мы разбивали коленки. Я знаю, что по закону врачам положено сообщать о любом огнестрельном ранении, но у меня была всего-навсего дробина, и вряд ли доктор о ней куда-нибудь настучал.
Я сказал, что в меня случайно попали, когда мы с ребятами стреляли по мишени в рыбацком лагере на болотах. Когда по телевизору сообщили об убийстве Нолана, я потом долго вздрагивал при каждом стуке в дверь. Но за мной так никто и не пришел. До сегодняшнего дня.
Вы замели меня из-за той истории, о которой сейчас все газеты кричат? Я ничего не знаю об этих младенцах. Понятия не имею, в чем там дело.
— Когда вы подглядывали за Саммер, вы хоть раз видели в ее комнате отца? — спросил Берч.
— Да. Один раз. Она танцевала под радио. Он, должно быть, постучал, потому что она выключила радио и надела халат. Он был такой здоровенный, что рядом с ним она казалась совсем малявкой. Они сели на кровать и стали о чем-то говорить. Потом он поднялся, поцеловал ее в лоб и пожелал спокойной ночи. А она села за стол и стала делать уроки.
— И все?
— Да. Я заглядывал и в другие окна. Младшие девчонки вечно трепались по телефону или читали книжки, а мать… красивая штучка. Мне всегда хотелось застукать их с папашей за этим делом, но она вечно задергивала шторы, прежде чем скинуть платье. Один раз я застал ее в душе, но там рифленое стекло и видно только в общих чертах. Хотя иногда и этого достаточно, чтобы завестись.