Ксана с улыбкой смотрела на мою физиономию, внимавшую ее рассказу с открытым ртом:
— С тех пор и поныне мои праматери — ворожеи рожают только дочерей, один раз в жизни по великой любви. Рожать уходят в лес, к колыбели, и все появляются в ней…и в ней умирают…
Я смотрел на сказочную женщину, которая была в моих объятиях. Ветхий завет, пересказанный в славянской интерпретации, произвел на меня неизгладимое впечатление. Я любил женщину, прародительницей которой была языческая богиня. Она сама была красива и желанна как богиня. Я дотронулся до гребня в её волосах:
— Почему же гребень не спас твою мать?
— Она воткнула его мне в волосы, когда мы бежали к лесу.
— Красивая сказка — былина просто!
— Её мне мама рассказывала, а ей — её мама…
— Ксана, моя Ксана, любимая, желанная, единственная. Как я буду жить без тебя?
— Ты подарил мне самое главное, что мог подарить — огромную любовь, самую чистую искреннюю, и нежную. Мне достаточно твоего подарка.
— Ты ведь ворожея. Если ты любишь меня именно так, и хотя бы наполовину так, как люблю тебя я то…
— У меня под сердцем дочка.
Я лишился дара речи. На пару мгновений голова словно треснула от бури мыслей, пронесшихся в ней. Я только смог выдавить:
— Я остаюсь, слышишь, я остаюсь с тобой.
— Ты должен вернуться, чтобы у нас было будущее.
Будущее было так призрачно и непонятно — явью была только она — желанная, любимая, единственная, та, в чьих объятиях я встречал очередной рассвет …осенний рассвет в виртуальном прошлом.
* * *
Мы с Анисимом второй час пробирались по хляби к указанному Ксаной месту. Противный моросящий дождь, промокающая обувь, брюзжащий Анисим, тяжеленная лопата — экзотика еще та. Особенно учитывая, что в нашем времени попадать под дождь категорически не рекомендуется — чревато химическими ожогами, а живя под стеклянным колпаком, это просто исключено. Грязь в последний раз летом делала Алька на даче — поливая грядку из леечки. Жупан Анисима, все-таки натянутый на меня в целях сбережения моего здоровья, безнадежно промокал. То ли дело вчера — какое развлечение, — сидеть с Ксаной, наблюдая, как капает воск со свечи в чашку с заговоренной водой, как появляется из этих капель круглая восковая «тарелочка» с загадочными рисунками, как внимательные глаза моей ворожеи озаряются светом, и она с улыбкой бросается мне на шею:
— Нашла! Я нашла — вот он, первый клад. Камень в нем.
— Откуда ты знаешь? Как у тебя это все получается?
— Я же колдунья, ты забыл? Клады я искать не умею, но камни из колыбели мне покажутся, как только я того захочу, — она светло улыбалась, я покрывал поцелуями её лицо, шею: