— Илья? Илья Иванович?
— Ну вот! Неужели я так плохо нарядился, Юлия Григорьевна, что меня сразу можно узнать, выходит приза мне не видать, а впрочем, признаюсь честно — времени выбирать наряд у меня совсем не было, а не прийти сюда я просто не мог.
— Ну не корите себя, Илья Иванович, — Юлия приняла его приглашение и закружилась по залу в танце, — проблема в том, что тот, кто хоть раз услышит ваш голос, больше никогда не сможет его забыть, узнает вас по нему даже в темной комнате с закрытыми глазами.
— Боже, у меня такой противный голос?! — деланно удивился Юсупов. Юлия расхохоталась, пожалуй, первый раз за последние месяцы:
— Ну что вы, у вас замечательный, особенный голос. Проблема всё-таки, наверное, у меня, это я нарядилась так, что меня легко узнать.
— Юлия Григорьевна, ну глядя на вас просто невозможно не догадаться что это вы. Во-первых, вы вместе с матушкой и отцом встречали гостей, во-вторых, даже тот, кто опоздал, если только этот человек, конечно, разбирается в драгоценностях, глядя на жемчуг в вашем колье, поймет, что такую редкость может позволить себе только дочь Деменева. Здешний народ привык экономить.
— Да, признаться, я и не подумала, что ж, приза мне тоже не видать.
— Я видел Вас только один раз и был, как вы помните, не в лучшей форме — неделя без сна. Я…я думал о вас. Простите, я так и не смог вас поблагодарить за помощь.
— Ну, перестаньте, Илья Иванович, вы меня достаточно поблагодарили. Вы хорошо танцуете.
Юлии нравилась его манера двигаться в танце. Он вел её мягко, но уверенно, нежно сжимая её руку в своей руке. Ей было приятно ощущать на своей таллии его теплую ладонь. Сквозь тонкую белую рубашку корсара, Юлия рукой, лежавшей на его плече, ощущала упругость мускулов.
— Благодарю вас, Юлия Григорьевна, я признаться уже разучился. За последние восемь лет я впервые на балу.
— А почему так долго?
— Много причин. — Он отвел взгляд в сторону. — В основном конечно работа. Вы сами понимаете…А когда годы и годы не принимаешь приглашения на балы и праздники, рано или поздно тебя просто перестают приглашать.
— Я поражаюсь вашей самоотверженности. Вы делаете доброе дело и делаете его так, как будто это — основное в вашей жизни. И я вам обещаю, что всегда буду вас приглашать, даже если вы будете отказываться.
— Я не посмею отказать вам. Ни за что не посмею. Не хочу вашей немилости.
— Ах, Илья Иванович, да вы дамский угодник. Кстати, почему вы не познакомите меня с Вашей спутницей?
Юсупов недоуменно взглянул из-под маски?
— Спутницей? Какой спутницей? Юлия Григорьевна, простите великодушно, вы что-то путаете.