— Мне нужно вымыть руки.
— Дай ему все что он попросит, — он кивнул и бородатый чечен вывел его во двор. Что-то крикнув девушкам на своем наречии, он помахал им рукой. Одна из них взяла кувшин и подошла ближе. Она с любопытством смотрела на Илью. Чечен прикрикнул на неё. Та потупила глаза и стала поливать Илье из кувшина, затем подала чистое полотенце.
Илья вернулся к больному. Откинув одеяло он стал осматривать ребенка. Живот мальчика был напряженным и он вскрикивал от каждого прикосновения. Илья обернулся:
— Нужна срочная операция. Он может не дожить до утра. Это аппендицит.
— Сможешь?
— Здесь — нет. Нужны инструменты, нужен эфир.
— Если не сможешь, ты мне не нужен. Отправишься к своему богу, вслед за своими товарищами.
— Мне нужен мой саквояж. Там были инструменты и флакон с эфиром.
— Здесь твой саквояж.
— Мне нужно…
— Вот, — пожилой чечен кивнул на бородатого, — скажи ему, чтобы все сделал, что тебе нужно. Он повернулся к бородатому и что-то по своему ему сказал, тот поклонился. Затем опять повернулся к Илье.
— Спаси моего мальчика. Он один у меня. Спасешь его — спасешь себя.
Илья посмотрел на бородатого:
— Принеси большой стол, застели чистой скатертью. Принеси чистой ткани, шелковых ниток, водки, кипятка. И мой саквояж принеси.
Глубоким вечером Юсупов вышел и сел на ступени дома. Пожилой чечен подошел и сел рядом.
— Ну, что скажешь, русский доктор?
— Хорошо, что сегодня за мной послали. Завтра было бы уже поздно.
— Он будет жить?
Илья рассмеялся:
— Он будет жить долго, дольше всех.
— Ну, поглядим. — он помолчал, — Иса — мой единственный сын. У меня пять дочерей и вот, под конец жизни бог дал наследника. Эй! — он крикнул что-то по-своему стоящим неподалеку мужчинам. Двое подошли к Юсупову. Илья встал.
— Сиди! — Пожилой опять обратился к своим и сказал им что-то еще. Те кивнули.
— Ты будешь спать вместе с ними в комнате мальчика, пока он не поправится. Потом я решу, что с тобой делать.
Илья понимал — у него есть три дня. Через три дня мальчик уверенно встанет на ноги. Что с ним будет дальше — он не хотел даже думать об этом. Он вспомнил Юленьку. Её глаза, её улыбку. Вряд ли он увидит её еще раз. Он никогда не увидит своего первенца. Как она далеко. Сердце рвалось на части. Боль от разлуки с любимой была невыносимой.
* * *
Горная дорога вилась серпантином. Четвертый день в пути на хлебе и воде, иногда, в качестве поощрения — печеный картофель. Даже во время обоза в Тюмень Юлии не было так тяжело.
— Потерпите, сударыня, скоро село, там мы сможем передохнуть.
— Сколько еще?
— Часа два, не больше, дальше села будут встречаться чаще.