Я почувствовала, что после этих слов ее тело расслабилось, как будто она до этого держала что-то очень тяжелое, а теперь поставила тяжесть на землю. Ее дыхание замедлилось, как у засыпающего человека, но глаза оставались открытыми.
— Наверное, ты думала, что если ты поделишься этим с кем-нибудь, то твоя мама не вернется? — спросила я. Она посмотрела в темноту, потом кивнула.
— Нужно всегда говорить, что ты на самом деле чувствуешь. Это правильно, честно и смело.
Она снова кивнула.
— Клэр, ты прости, что я на тебя накричала.
— Ничего страшного, — сказала она.
— Я испугалась, что потеряла тебя, — попробовала я объяснить. — А быть с тобой — самое лучшее, что случилось в моей жизни.
Она ничего не сказала. Затем улыбнулась.
— А на тебе пижама.
Я посмотрела на себя и кивнула:
— Точно.
— Тогда лучше поторопиться домой.
* * *
В тот вечер, когда позвонил Мартин, я тоже решила поступить правильно, честно и смело. Решила рассказать ему правду о своих к нему чувствах.
— Мартин, — начала я мягко, — я обо всем подумала и решила, что не могу тебя любить.
— Вот как, — сказал он, и я услышала, как у него перехватило дыхание. — А я так надеялся, что сможешь.
— Я тоже надеялась.
— Значит, у меня вообще нет никакого шанса? — спросил он, немного заикаясь.
Я начала плакать.
— Наверное, нет. Мне очень жаль.
— Не надо ни о чем жалеть, — мягко сказал он. — Спасибо, что пыталась, Корнелия. — Он всегда был джентльменом.
— Мартин, я должна сказать кое-что еще.
— Кое-что еще?
Я набрала в грудь воздуха.
— О Клэр. Я ей нужна. Она так намучилась. Я ей нужна.
— Вот как.
После паузы Мартин заметил:
— Ты не решалась сказать мне, что не любишь меня, потому что боялась, что я не позволю тебе видеть Клэр?
Я не могла говорить.
— Ох, Корнелия, — вздохнул Мартин.
— Дело не только в том, что ей нужна я. Мы оба ей нужны. Сегодня утром… Ну, сегодня утром я осознала, как это сложно — обеспечить ей безопасность, сделать так, чтобы она не боялась. Одному человеку с этим не справиться. Во всяком случае, я одна не справлюсь.
— Ты хочешь, чтобы мы заботились о Клэр вместе? — спросил он, и я расслышала нотку надежды в его голосе, когда он произнес слово «вместе». Это заставило меня занервничать. Я хорошо знала, что надежде свойственно цепляться за все, что попало. А значит, он снова будет надеяться.
Возможно, я выбрала легкий путь. Не знаю. Может быть, мне прямо нужно было сказать Мартину, что надеяться не на что, что мы никогда не будем вместе, как ему бы хотелось. Но позднее я буду радоваться, что не сказала ему этого. И всегда, вспоминая этот разговор, я буду радоваться, что сказала лишь «да».