Случилось следующее.
Уютно пригревшись на переднем сиденье под лучами солнышка, как под желтым одеялом, хотя снаружи холодно, я почувствовала, что хочу спать. Иногда, когда меня клонит в сон, я засыпаю, и это был как раз тот случай. Я задремала.
А потом проснулась. Проснувшись, первое, что я увидела, были руки Тео на руле. Смуглые, в мягких золотистых волосках. Я впервые увидела их так ясно, и почему-то это зрелище очень растрогало меня.
«Мой человек, — сказала я себе, — единственный человек». Слова стали моим дыханием. И мой пульс откликнулся на них. Я не думала — «я тебя люблю», это было очевидным, данным, произносить эти слова было излишним.
Но я любила его. Тео. Я была в него влюблена. Я всегда была в него влюблена. Разумеется, была. И сейчас тоже.
Итак, вы видите, что я не влюбилась в Тео Сандовала. Влюбиться — это процесс, а то, что случилось со мной, процессом не было.
Полная трансформация. За одну минуту. Только что я была женщиной, не влюбленной в Тео, а в следующую минуту я была влюблена в него по уши.
— Тео? — с трепетом спросила я.
— Да, Тео. — Он улыбнулся, считая, что я еще не совсем проснулась. — Помнишь меня?
Помню ли я его?
Я только что похоронила своего любовника. Я ехала на другие похороны. На заднем сиденье сидел ребенок, возможно, лишившийся матери, возможно, похищенный, а я обнаружила, что люблю мужа моей сестры. Поверьте мне, никто не планирует, чтобы ваша жизнь стала сюжетом фильма с Бетт Дэвис. А мне все это вот-вот свалится на голову. Но пока, в машине, на время поездки мне разрешено забыть все, кроме Тео. Если хотите, называйте это отречением, я называю это благоволением.
Тео. Его глаза. Его рот. Его плечи под рубашкой. Мне так хотелось до него дотронуться, и вместе с тем мне вовсе и не нужно было его касаться. Полюбив, я словно выросла, стала необъятной.
Клэр спала на заднем сиденье. В окне показались горы цвета морской волны. Я сидела на одном сиденье. Тео сидел на другом. Но он был в моих объятиях всю дорогу.
— Надеюсь, когда я сказала, что здесь тихо, ты не поняла меня буквально, — усмехнулась Корнелия, и Клэр рассмеялась, потому что они еще не вошли в дом, а только вылезли из машины и стояли на круглой подъездной дорожке, и Клэр уже слышала шум: музыку, крики, чье-то пение, фальшивое, но звучавшее с большим энтузиазмом: «Пусть снег идет, пусть снег идет, пусть снег идет».
— Интересно, а он знает, что снег не идет? — спросила Клэр.
— Тем, чего он не знает, можно заполнить Большой Каньон, — сказала Корнелия. Она показала на темно-синий старый побитый джип «Чероки» с надписью «Университет Вермонта» на заднем стекле. — Кэм.