— Значит, будем играть по правилам, — сказал он хрипло. Рука стала вялой, чего я и добивалась, совершенно определенно добивалась, потому что иначе зачем бы я отодвинулась, если бы этого не хотела. Вот только стоило ей исчезнуть, как я бы зуб отдала за то, чтобы вернуть ее обратно.
— Тео, она ведь моя сестра, — вздохнула я, зная, что в наших головах живет одна и та же мысль: в тот момент, когда мы с Тео лежим рядом и портим себе настроение угрызениями совести, Олли и Эдмонд лежат на пляже и занимаются блудом на глазах у Бога и черепах.
Я сказала Линни то же самое, что сказала Тео:
— Мы будем послушны букве закона, но мы будем полностью игнорировать его дух при каждом подходящем случае.
На что Тео ласково засмеялся.
— Только ты можешь такое сказать.
На что Линни ответила с ласковой иронией:
— Тебе бы только выпендриться.
Затем я запинаясь сказала Линни то, что запинаясь сказала Тео:
— По крайней мере такой план на сегодня.
На это Тео ответил великодушно:
— Нет, лучше не оставлять эту дверь открытой, а то у меня может появиться желание тебя переубедить.
На что Линни ответила насмешливо:
— На сегодня? Ха! Да ты неделю не продержишься, сестричка. — Затем она спросила: — Кстати, поскольку они не были влюблены, были ли между Олли и Тео?.. — Линни всегда хочет все знать досконально.
— Линни, они были женаты два года, — спокойно ответила я.
— Признавайся, ты ведь его спросила? Я знаю, что спросила, — многозначительно заявила она.
— Не знаю, откуда ты это взяла, — сказала я.
— Корнелия.
Черт бы побрал эту Линни!
Да, я его спросила. Для того чтобы проверить мою теорию насчет того, что моя любовь к Тео выше ревности. Я спросила, и его ответ ничуть меня не задел. Мое защищенное от ревности сердце продолжало триумфально биться.
— Он сказал, что все было нормально.
— Нормально? Довольно слабая похвала, — заявила моя подруга Линни, и вне зависимости от того, ревнива я или нет, злорадство, которое я расслышала в ее голосе, было музыкой для моих ушей.
* * *
В тот вечер, когда я собирала вещи, в комнату вошла мама с моими старыми джинсами, которые, однако, были идеально отглажены — стрелки как бритвы.
— Не забудь, — сказала она.
Я села на кровать.
— Мам.
Она села рядом.
— Ты все здесь перевернула, — заявила она, и сердце мое упало, потому что я отлично знала, что моя мать не ждала таких перемен.
— Я люблю его всей душой, — призналась я, потому что была в этом уверена.
Она взглянула на меня:
— Ну а почему бы тебе его не любить? Он прекрасный парень.
— Самый лучший в мире.
— Самый лучший в мире — твой отец. — Сила ее любви к своему мужу прокатилась по мне, как волна. Интересно, так было всегда?