Вошла еще одна постоянная посетительница, Федра: взлохмаченные ветром каштановые локоны, кожаные штаны и грудь кормящей матери. За собой она тащила гигантскую английскую коляску с большими белыми колесами. Пятеро мужчин вскочили и, едва не сталкиваясь лбами, кинулись придержать дверь. Федра бросила укоризненный взгляд на пару, сидевшую за ближайшим к двери столиком, хотя в этом взгляде уже не было необходимости. Мужчина и женщина поспешно допивали кофе, хватая куртки, сумки с фотоаппаратами и рюкзаки на металлических каркасах.
— Корнелия! — пропела Федра, обращаясь ко мне через всю комнату именно таким музыкальным голосом, которого вы от нее и ждали. — Пожалуйста, кофе латте, много сахара… И что-нибудь греховное…
В нашем кафе за столиками не обслуживают. Федра беспомощно пожала плечами, кивнув на ребенка, демонстрируя тяжкий груз материнства. Федра меня раздражала. Совсем другое дело Аллегра. Я вышла из-за стойки с кофе и круассаном и зигзагом отправилась через зал, обходя столики и собак. Делала я это только ради дочки Федры.
И вот она передо мной, завернутая в одеяло с рисунком под леопарда. Только-только просыпается. Голубоглазая, очаровательная маленькая ведьмочка. В прокуренной комнате она была свежей, как только что испеченный хлеб. Аллегра была похожа на Федру — такая же белая кожа, такой же великолепный лоб а-ля Кэррол Ломбард, только волосы у нее были морковного цвета и торчали в разные стороны. Я ждала приступа щемящей боли и дождалась. Когда я видела Аллегру, мне всегда хотелось до нее дотронуться, хотелось, чтобы она спала на моих руках. Я поставила кофе перед Федрой, положила круассан и скрестила руки на груди. Аллегра снова уснула, губы у нее шевелились, видимо, она видела детский сон.
— Признайся, ты хочешь ребенка, — заметила Федра. Я с трудом перевела взгляд с великолепного ребенка на великолепную заразу, ее мать. — Видишь? — продолжила Федра, — тебе приходится буквально силой отрывать от нее взгляд.
«Надо же», — подумала я и присела, чтобы поболтать с ней минутку. Неправильное употребление Федрой слова «буквально» отозвалось теплом в моем сердце.
— Как бизнес? — спросила я. Федра была дизайнером ювелирных украшений.
— Ничего хорошего. Начинаю думать, что люди в этом не разбираются, — сказала Федра. Ее именные вещи, вернее, те, что стали бы именными, если бы их кто-то купил и стал носить, были сделаны из отшлифованного морем стекла и платины — эдакое противоречивое сочетание. Федра утверждала, что хочет заставить человека изменить понятие о «стоимости» и «ценности». Многие люди этого не понимали. Или понимали, но их это не трогало настолько, чтобы отсчитать восемьсот баксов за браслет, сделанный из старых пивных бутылок.