, представлены в романе и резко оттенены в процессе катастрофически быстрого развращения Люсьена — «раба обстоятельств». Журналист Лусто просвещает Люсьена: «То, что мы оплачиваем нашей жизнью, — наши сюжеты, иссушающие мозг, созданные в бессонные ночи, наши блуждания в области мысли, наш памятник, воздвигнутый на нашей крови, — все это для издателей только выгодное или убыточное дело… чем книга лучше, тем менее шансов ее продать». Галерея различного типа издателей и книготорговцев, писателей и газетчиков в должности от главного редактора до вышибалы, бесчестные союзы и бесчестная борьба в среде журналистов, учетчики векселей в книготорговле — все это образует картину, которая порой приобретает, благодаря «сгущению», «характер угрюмой и мрачной фантастики». Раскрываются связь журналистики с духом буржуазного общества в целом, механизм крупных спекуляций в литературе, механизм взаимоотношений газеты с издателями, политиками, театрами. «Слава — это двенадцать тысяч франков за статьи и тысяча экю на обеды». Показана изнанка поведения журналистов — политических флюгеров, механика шантажа, «техника» писания статей одновременно «за» и «против» за разными подписями. «Все то, что Люсьен слышал… сводилось к деньгам. В театре, как и в книжной лавке, как и в редакции газеты, настоящего искусства и настоящей славы не было и в помине. Удары пресса для чеканки монет неумолимо обрушивались на его голову и сердце, повергая его в трепет».
Бальзак утверждал не раз, что, за очень редкими исключениями, пишет не портреты определенных лиц, а обобщенные образы. Обобщение — одна из главных заповедей его эстетики; он определял литературный тип как «персонаж, сочетающий в себе характерные черты всех тех, кто с ним более или менее схожи, образец рода». Прообразами героев его романа называли то одних, то других его современников, их круг в новейших исследованиях все расширяется. Так, например, только в связи с Натаном из «Утраченных иллюзий», писателем талантливым, но униженным и подобострастным с рецензентами, было названо двенадцать и более возможных «прототипов». Сходство всегда частичное: реальные лица служили лишь материалом для творческого воображения художника, но не рабски копируемыми моделями.
Чаще других указывают на Жюля Жанена как на прототип образа Лусто и ряда других журналистов. Этот писатель и «король критиков» сотрудничал в ультрароялистской газете «Драпо блан» и выступал против Реставрации в «Фигаро»; кадил то павшей династии, то Июльской монархии; печатал критические статьи в «Котидьен» и сам отвечал на них в «Конститюсьонель»; как театральный критик взимал дань с авторов пьес и актеров. «Кого только он не продавал! Кого не предавал!» — говорится в современном памфлете об этом «образце ренегатов».