Потом, на другой день, он забыл портфель. Я его опять наказал... Теперь он все забывает! Плачет, говорит, что не нарочно, обещает, что больше никогда не будет, — и все забывает!”
Посетитель говорил очень сердито и возмущенно, как будто в том, что сын все забывает, виноваты все, в том числе и “специалисты”. Пришлось объяснять посетителю, что виноват он сам: довел ребенка до психического срыва. Его сын, нервный, впечатлительный мальчик, живет под страхом ремня. Не так уж страшна физическая боль: отцовский гнев и постоянное раздражение травмируют сильнее телесных ударов. Гневное требование “не забывай!” вызывает парадоксальную реакцию забывчивости, потому что оно стало душевной травмой, “больным местом” в душе ребенка — и здесь постоянно происходят сбои и в поведении. Ребенок все забывает не “назло” отцу, это ему слишком дорого обходится: у него нервный срыв, болезненная реакция на наказание. Это острый случай, требующий психотерапевтического вмешательства.
... Мама у Аси очень строгая и часто бывает недовольна дочкой, наверное, не без оснований. Девочка склонна к лени, может целыми днями сидеть за увлекательной книгой, не слыша окриков матери, пока та, наконец, не выйдет из себя и не заставит ее слушаться. Мама — труженица, умный и энергичный человек. Она не может допустить и мысли о том, чтобы ее дочь росла лентяйкой, неряхой и растяпой. Но с дочкой справиться нелегко. Каждый день одно и то же: приходит Ася из школы. “Ася, сними форму!” — говорит мама. Ася не слышит, она уже занята игрушками. Крик матери, наказания, угрозы — ничто не помогает.
В чем дело? Неужели дочке так нравится дразнить маму, издеваться над ней (так считает мама)? Нет, Ася очень ее боится, дрожит, цепенеет от страха, когда мама кричит. Почему же она упорно не выполняет такое простое требование? Потому что эта ситуация стала для нее настолько болезненной, связанной с такими неприятными, непосильными для ее души переживаниями, что в ней образовалась “психическая защита”: внимание девочки непроизвольно переключается, как бы уходя от неприятной обязанности. Это менее острая, но тоже болезненная, парадоксальная реакция.
Через два года Ася изменилась до неузнаваемости: она стала деловой, организованной девочкой: о сценах с переодеванием все уже забыли: стало не до того — в семье появились еще двое детей, и Ася стала первой помощницей мамы. Если плачет любимый братик, если у сестренки мокрые ползунки, некогда канителиться, надо спешить на помощь. Без особых усилий со стороны матери, а точнее, благодаря тому, что маме стало не до того, болезненные реакции у девочки прошли, а место маминой помощницы и старшей сестры сыграло свою благотворную роль.