как сопричастного Христу. Интеллигент, пренебрежительно, свысока относящийся к конкретной жизни Церкви, лишает себя языка духовной жизни, остается духовно бессловесным существом, поскольку жизнь духовная недоступна языку абстрактных логических понятий. Обряды и таинства Церкви совершаются на языке символов, в которых слиты воедино образ и смысл, горнее и дольнее, временное и вечное: это язык, на котором человек вступает в диалог с Богом. Пока он не освоен (а как всякий язык, он нуждается в изучении и освоении), духовная жизнь остается неосознанной и невыраженной,
духовное Я лишь смутно предчувствуется, а не осознается как реальность.
Признание преимущества языка религии над понятийным языком само по себе не делает человека религиозным: перестройка мировоззрения зависит не только от сознания. Но психологу-консупьтанту и педагогу необходимо избавиться от комплекса превосходства над религиозными людьми, порожденного десятилетиями мистического невежества. Подобная установка исключает возможность диалога с людьми религиозными. Общаясь диалогически, человек учится вхождению в способ мировоззрения собеседника: само продвижение в диалогическом общении способствует духовному развитию психолога и педагога.
Необходимо понимать разные языки и уметь ими пользоваться. По опыту консультирования можно сказать, что выбор того или другого языка, тональности, стиля общения происходит непроизвольно. Диалогом руководит не рассудок, а духовное Я посредством интуиции. Важно доверять этому своему творческому началу. Диалог — творческое духовное общение, и слово в нем не планируется, а рождается. В таком диалоге девушка, позвонившая в состоянии отчаяния и желания покончить с “бессмысленным существованием” по примеру своей подруги, приняла слова консультанта, несовместимые с ее атеистическим сознанием. Она поверила, что путем самоубийства ей от страданий не уйти: они пойдут за ней, только в другой форме жизни, и там она уже ничего не сможет исправить. Пока это возможно, ей нужно здесь сделать свое существование осмысленным. Слова, чуждые ее наличному Я, отозвались в скрытой глубине ее души. Звонок ее был не последним.
Мировоззрение, отрицающее вечную духовную жизнь человека, служит обоснованием и оправданием произвола распоряжаться самим существованием своей жизни, а значит, и жизни другого. Если вечной жизни не существует, человеку “все дозволено”. Но память о вечном живет в душе каждого и пробуждается вопреки искалеченному сознанию.
На жизненном пути человека наступает момент острого кризиса: его можно назвать кризисом мировоззрения. Для наших дней эта ситуация весьма характерна. Люди, отказавшись от прежних развенчанных ценностей, нередко впадают в цинизм (вариант “подросткового негативизма”). Но иные переживают мучительную потребность понять истинный смысл жизни и свое назначение. Духовное пробуждение человека выражается в осознании ложности тех взглядов, которые он прежде отстаивал, и раскаянии в содеянном. Пока человек доволен собой, он спокойно почивает в колыбели своего