— Ну уж нет! Лети! Пожелай этого! — глаза ее вспыхнули неистовой силой.
И Вячеслав не посмел ослушаться…
…и в следующую секунду стоял рядом со своей Госпожой.
— Летим же! Летим! Ночь принадлежит нам!
Баронесса тянула своего друга за руку и, уступая ей, он побрел к выходу из склепа…а потом, словно выдираясь из тягучей смолы, медленно оторвался от земли…
О, как это было страшно и какой вызывало восторг!..
Ночь сияла мириадом огней: бессонный город, бессонное небо, жизнь…
Огромной плошкой неонового безумства под ними лежали улицы и проспекты, а здесь, на чудовищной высоте, царствовал свободный и яростный ветер, рвавший волосы и леденивший душу… Он нес покой, безжалостный, как равнодушные порывы воздуха.
И Слава впервые провел языком по зубам…
Самые кончики стали опасно-острыми, и, стоило лишь пожелать, как жгучий зуд поплыл по деснам: удлинялись клыки.
В следующий миг они уже царапали губы.
Юноша вздрогнул от неожиданной боли.
Лиза, летевшая рядом, усмехнулась:
— Не терпится?.. Снижайся, выбирай себе жертву, мой маленький хищник!
«Как странно, — отстраненно подумал новорожденный вампир, — а мне вовсе не страшно от этих слов. Есть какая-то далекая тень понимания, что должно бы, а вот нет… Просто безразличие».
…Минутой позже — грязь узкого темного переулка, кровь бродяги, попытавшегося пристать к красивому, одиноко идущему парню… Удивление, чуть позже — страх в глазах…
Слава отчетливо запомнил, что эти глаза были темно-темно карими, почти черными… Больше он ничего не смог бы сказать о своей самой первой жертве…
Клыки, входящие в человеческую шею, как входила, бывало, ложка в густой крем — вязко и легко одновременно… Непривычное ощущение этих новых, смертоносных, клыков. Других.
Но кровь!..
Вкус металла и соли… Если бы можно было пить лунный свет, то был бы его вкус. Если бы можно было пить вечность и хаос, то был бы их вкус.
Сумеречность.
Это не просто вкус жизни, это не просто вкус убийства, это — вкус души, растворенной в миллиардах живых клеточек, колющими иголочками энергии пульсирующей над биллионами нейронов, омываемых кровью — соединяя сознание и плоть…
И клыки вампира огненными мечами рассекали эти связи, с кровью втягивая в себя отчаянную пульсацию чужой души, вбирая ее в свою пустоту…
И холод внутри отступал.
Еда вампира — больше, чем убийство.
«И не ешь крови тела, ибо кровь тела есть душа его. Не ешь души вместе с телом»…
Эти строчки из Библии вспыхнули в сознании Вячеслава, будто что-то можно было изменить…
Отныне это — его природа.
Впрочем, ему досталась далеко не вся душа. А лишь ее соединенная с телом часть. И дух бедняги, как оторвавшийся воздушный шарик, легко и неудержимо уплывал в вечность, избавленный от неизбежных сорокадневных мытарств.