Он остается в ночном саду, растения коего не знают ни солнца, ни ветра. Высоко над головой мерцают, словно читая по буквам непостижимые послания, холодные огоньки. Возможно, в игре их – предостережение. Если б он только мог его распознать…
Хотя – что проку? Он получал предостережения и прежде, да только не понял их.
Сбоку журчит вода. Подобно ему, она похоронена здесь, позабытая верхним миром, презираемая миром нижним, вовек обреченная служить ей, точно цепной пес.
Сострадание к его мукам течению вод неведомо.
Здесь, на берегу ручья, он плачет о своей утрате. Кровавые слезы на краткий миг пятнают прозрачную воду и растворяются, обращаясь в ничто.
И залитые солнцем поля, и смех, и она – все это утрачено навек. Здесь, в этих каменных стенах, он делит с нею могилу. Остался пустяк – умереть.
Однако он знает, в чем правда.
Воссоединить его с ней не под силу даже самой смерти.
Постоялый двор «У ангела», Ислингтон,
25 апреля 1590 г.
– Вам, леди Луна, нужно вернуться назад, в Халцедоновый Чертог, – сказала Розамунда.
Гертруда присела в углу и что-то забормотала холеной, упитанной серой мыши в сложенных чашей ладонях. В ответ зверек понимающе кивал. Луна бездумно наблюдала за ней: после того, как она отважилась ввязаться в измену, все мысли словно бы рухнули с ног, оцепенели от потрясения и усталости. Отчаянный поступок. Можно сказать, самоубийственный. Завтра же утром она пожалеет о сказанном.
А может, и нет? Взгляд ее снова скользнул по Девену, точно железо по точильному камню. Нет, на его каменном лице не было ни намека на сожаления. А ведь Луна вовсе не ожидала, что он угодит в эти сети, и не видела способа освободить его. Как он сейчас ни растерян, на попятную не пойдет ни за что. Ведь этот договор приносит Елизавете не только выгоду, но и вред – так говорил Тиресий… нет, не Тиресий – Фрэнсис Мерримэн. Провидец так отчаянно бился за то, чтобы вновь стать самим собой! Самое меньшее, чем могла бы почтить его память погубившая его Луна, – это даровать ему настоящее имя.
Итак, Фрэнсис Мерримэн считал этот договор ужасной ошибкой. Сестры Медовар, очевидно, были с этим согласны. Вдобавок, господин Девена вполне мог быть убит по приказу Инвидианы, и, зная его, Луна ни минуты не сомневалась: он этого так не оставит.
Самой же ей нечего терять, кроме жизни – и то висящей на волоске. Вот только достаточный ли это повод, чтоб изменить своей королеве?
Тут в голове ее встрепенулись, зашевелились смутные воспоминания. Быстротечные мысли о том, что прежде все было иначе. О том, что в прежние времена дивные Англии жили теплее, уютнее. Да, порой строили друг дружке козни, да, порой обходились жестоко со смертными, но ведь не каждый же день! Ныне их жизнь текла в неослабевающем страхе перед ежеминутной, нескончаемой угрозой гибели.