– Я вовсе не собирался нарушать вашу приватность, – с неловким поклоном сказал он. – Простите меня, леди Луна.
Сии заученные слова извинения поразили Луну куда сильнее, чем следовало. Глаза Девена, пусть тоже синие, были куда светлее глаз провидца, волосы – не черными, а темно-русыми, да и весь его облик не отличался той неземной обреченностью, что свойственна смертным, живущим при Халцедоновом Дворе, однако в памяти немедля прозвучало эхо иного – дрожащего, едва различимого голоса.
«Прости меня…»
– Розамунда, Гертруда, – заговорила Луна, прерывая оживленную болтовню сестер. – Прошлой ночью… мне не пришло в голову об этом спросить, слишком уж многое произошло… Но перед смертью Тиресий… то есть Фрэнсис произнес одно имя – Суспирия. Думаю, имя дивной. Он просил у нее прощения.
Да, она полагала, что брауни это имя знакомо, но подобного эффекта не ожидала никак. Сестры в один голос ахнули, страдальчески сморщились, а на глазах Гертруды выступили слезы.
– Кто же она такая? – с изумлением спросила Луна.
– Правда ваша, она из дивных, – ответила Розамунда, прижимая сестру к себе и успокаивающе гладя ее плечо. – Фрэнсис любил ее всей душой, и она его – тоже.
Подобные романы нередко заканчивались трагедиями – особенно под властью Инвидианы.
– Что же с ней сталось?
Брауни подняла на Луну мрачный взгляд.
– Сидит себе на троне, в Халцедоновом Чертоге.
Поверить в это было столь сложно, что Луне невольно пришел на ум Зал Статуй: нет ли там изваяния дамы на троне? Но Розамунда, не мигая, смотрела ей прямо в глаза, а трон на весь подземный дворец имелся только один, и сидела на нем одна только Инвидиана.
Инвидиана…
Холодная, не знающая жалости королева двора дивных, полюбившая смертного… или вообще хоть кого-нибудь? Скорее зима породит на свет розу! Она же терзала Тиресия, скованного незримыми цепями, которые в силах разорвать только смерть, пуще всех своих живых игрушек! Быть может, Фрэнсис Мерримэн когда-то любил ее – да, в это Луна вполне могла бы поверить: смертные часто любят без оглядки на разум. Но Розамунда сказала, что Инвидиана тоже любила его…
– А я тебе говорила, – хлюпая носом, сказала сестре Гертруда. – Он ее помнил. Даже лишившись разума, потеряв все на свете, он не забыл ее.
Девен глядел на них во все глаза и явно не понимал ничего. Пожалуй, и сама Луна понимала немногим больше.
– Но если это правда, отчего вы молчали до сих пор? Ведь нам наверняка необходимо об этом знать!
Розамунда со вздохом усадила Гертруду на табурет.
– Вы правы, миледи. Но прошлой ночью на это не было времени, ведь вам следовало вернуться в Халцедоновый Чертог, пока кто-нибудь не успел заподозрить вас в смерти Фрэнсиса. К тому же вы, леди Луна, были жутко расстроены, и мне не хотелось расстраивать вас еще сильнее.