Дверь за спиной безмолвно напоминала, что Луне пора идти. Однако уход только замедлит дело, а между тем спасение только в одном – в успешном его завершении. Надеясь, что не совершает ужасной ошибки, Луна села напротив.
– Мне тоже. Выполни условия, и проклятие кончится само по себе, иного способа нет. Однако Суспирии это не помогло. И кто-то другой освободить ее, думаю, тоже не мог. Разве что сам наложивший… но он давным-давно мертв. К тому же, Тиресий – то есть Фрэнсис – был уверен: проклятие все еще в силе.
– А видение, о котором вспоминали сестры Медовар? Он больше никому о нем не рассказывал?
Луна скорее в замешательстве, чем с твердой уверенностью, покачала головой.
– Если то было частью запрета… у Инвидианы есть брошь, что позволяет отдавать приказания, неповиновение коим означает смерть. Так что она вполне могла запретить Фрэнсису рассказывать об этом видении. Но если и не запретила… он умер, не успев мне ничего рассказать.
– И прежде, в другое время, ни разу о нем не упоминал?
– Откуда мне знать? – отвечала Луна, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу досаду. – Поймите: долгая жизнь среди дивных, их пища, их вино… все это изменяет людей. А он провел с нами многие годы. Он то и дело заговаривался, жил в собственных грезах; девять десятых его речей являли собою горячечный бред, а остальное было настолько туманным, что поди разбери… Он мог рассказывать об увиденном хоть по пять раз на дню, но мы бы так ничего и не поняли.
– А больше он ничего примечательного не говорил? – спросил Девен, в азарте подавшись вперед и упершись локтями в колени. – Не о видении, о чем угодно – о Суспирии, о проклятиях, о Халцедоновом Чертоге… Не мог же он бредить вовсе без всякого смысла! Определенной, собственной логики держатся даже умалишенные.
Обычные умалишенные – возможно, но Тиресий?.. Однако исполненный терпения взгляд Девена помог Луне собраться с мыслями. Когда еще провидец говорил с ней о прошлом?
В тот день, когда велел ей отыскать себя самого.
– Однажды, еще до того, как я отправилась ко двору Елизаветы, он вспомнил свое имя, – припоминая тот давний разговор, пробормотала Луна. – И велел мне найти Фрэнсиса Мерримэна. Лишь много позже я поняла, что это он и есть, только сам о том позабыл.
Многие месяцы они вот так, вместе, не решали головоломок, не складывали кусочков изображения в единое целое, да к тому же на сей раз Луна была с ним заодно…
– Что ж, начнем отсюда, – сказал Девен. – Он просил вас найти его. А когда вам это удалось…
Девен ни разу не видел Фрэнсиса, и ему Луна могла рассказать то, в чем ей не хватило духу признаться сестрам Медовар, любившим безумного провидца всем сердцем.