Остановил королеву Фрэнсис. Мерной поступью двинулся он к ее трону, и Инвидиана против собственной воли съежилась, подалась назад, пальцы ее замерли в воздухе.
– Души своей ты им не уступила. Такой дурой ты отродясь не была. Нет, ты расплатилась чем-то другим, не так ли? – с неизъяснимой печалью в голосе сказал он. – Я видел все в тот самый день, в саду. Сердце, отданное в обмен на возвращение утраченного…
Лицо Инвидианы исказилось от бешенства – свидетельства признания вины.
Бывший возлюбленный в глубокой скорби глядел на нее.
– Ты отдала им свое сердце. Все свое тепло и доброту. Всю свою любовь. Ад получил все зло, какое ты ни учинишь, а ты – облик нестареющей бессмертной красавицы. Но я знал тебя без этой маски, Суспирия. И знаю, о чем ты запамятовала.
С этим он взошел по ступеням к самому трону. Инвидиана, точно разбитая параличом, не сводила с него немигающего взгляда.
– Ты отдала свое сердце за многие годы до того, как продать его дьяволу, – сказал Фрэнсис. – Ты отдала его мне. И вот я тебе его возвращаю.
Склонившись к Инвидиане, призрак возлюбленного поцеловал ее – совсем как Луна за считаные минуты до этого поцеловала Девена. Под сводами Халцедонового Чертога раздался пронзительный, исполненный отчаяния крик. Безукоризненное, щемяще прекрасное лицо Инвидианы ссохлось, покрылось густой паутиной морщин, да и сама Инвидиана съежилась, утратила былую внушительную стать. Теперь та, что сидела на троне, могла показаться девчонкой, отроковицей, из шалости забравшейся в отцовское кресло… вот только ни одна девочка в мире не может выглядеть столь старой.
При виде древнего, неимоверно дряхлого создания, которым сделалась Инвидиана, Девен содрогнулся от отвращения.
Как только договор с Преисподней утратил силу, а королева Халцедонового Двора – былую красу, призрак Фрэнсиса Мерримэна начал истончаться, таять в воздухе, точно туман. Последние его слова разнеслись по залу негромким шепотом:
– Я буду ждать тебя, Суспирия. Я никогда тебя не покину.
С этими словами призрак окончательно скрылся из виду.
– Прошу… не покидай меня.
Теперь перед троном владычицы Халцедонового Чертога остались только Девен да Луна. Общее молчание нарушил странный возглас, негромкий, но полный страсти – отчасти злобный рык, отчасти пронзительный визг. Казалось бы, сидевшее перед ними создание давно утратило способность к передвижению, однако же подалось вперед и поднялось на ноги. Расставшись с молодостью и красотой, и даже со звучным, мелодичным голосом, Инвидиана отнюдь не лишилась способности внушать трепет, и в эту минуту от нее явственно, будто жаром от кузнечного горна, веяло жгучей ненавистью.