Решено было немедля, тут же, в Черном море, одновременно испытать в бою и новую лодку, и новое оружие. Еще в начале войны было обнаружено, что возможности немецкого подводного флота значительно снижались из-за плохого качества торпед: они не всегда выдерживали заданную глубину, в них часто отказывало зажигание боевой головки. Теперь лодку-детеныша вооружили экспериментальными торпедами, оснащенными не только более совершенными приборами, но и снаряженными новым взрывчатым веществом, обладающим огромной разрушающей силой.
«Кенгуру» была поставлена задача: доставить «детеныша» к Новороссийску, где сосредоточивались советские боевые корабли и откуда шло питание боеприпасами и резервами осажденного Севастополя, и принять его на борт после того, как он, проникнув в порт и выпустив свои торпеды, вернется в открытое море. Командиру «Кенгуру» капитан-лейтенанту фон Бенке были даны строгие и четкие инструкции самим Деницем; на итальянскую Десятую флотилию штурмовых средств, перебазированную в Крым, возлагалась задача боевого обеспечения «Кенгуру», а фон Манштейну было предписано самим фюрером лично наблюдать и обеспечивать экспериментально-боевую операцию всем необходимым. Вот почему таинственное исчезновение «Кенгуру» наделало столько переполоха в Форосе и привело в ярость командующего немецкими вооруженными силами в Крыму.
После окончания войны многие годы разыскивали эту субмарину не только советские моряки, но и агентура иностранной разведки, которой стало известно о ней от уцелевших офицеров бывшего немецкого экспериментального центра. Но в пучине моря не так просто найти не только подводную лодку, но и корабли покрупнее. Мало-помалу утвердилась версия, что «Кенгуру» затонула на большой глубине и навечно похоронена в мертвых, насыщенных сероводородом водах.
Кто ищет, тот всегда найдет. Так поется в песне. Но бывает и так, что находит тот, кому находка вовсе ни к чему. Так случилось с рыболовецким сейнером «Утро». Преследуя большой косяк скумбрии, сейнер зашел в Чертов ковш. Так называли рыбаки небольшой участок моря, где, усеянное подводными скалами, мелководье невдалеке от берега внезапно обрывалось почти на семидесятиметровую глубину, образуя подводную котловину площадью около квадратной мили. Высокий обрывистый берег, врезаясь в море узким выступом, прикрывал Чертов ковш от юго-западных ветров, а гряда подводных скал, идущая полукругом от выступа, как бы отгораживала Чертов ковш от моря, защищала его от свирепых осенних волн. В Чертовом ковше водилось много рыбы, но ее там никто не ловил: донные снасти запутывались в густых зарослях бурой цистозиры и серой филлофоры, шаланды и баркасы предпочитали гоняться за скумбрией вдали от берега, а промысловые сейнеры вообще сюда не заходили, так как Чертов ковш соединялся с морем только одним глубоким, но довольно неудобным проходом. Капитан «Утра» рискнул зайти в ковш, пожалуй, только потому, что был молод и неопытен и не представлял себе подстерегавшей его опасности. В самом центре ковша прочный капроновый невод вдруг туго натянулся. На «Утре» не успели сбавить ход, как невод облегчился и команда поняла, что кошелек лопнул, а весь улов ушел в море. Невод действительно оказался распоротым будто огромным ножом, а вместо скумбрии и пеламиды моряки обнаружили запутавшийся в неводе обрывком троса большой поплавок, обшитый парусиной и окрашенный в белый и красный цвета. Такие поплавки-буи обычно устанавливают водолазы у обнаруженных затонувших судов или выбрасывают подводные лодки на месте аварии.