— Кто есть на борту? — спросил Прохор у вахтенного «Руслана».
— Почти никого, кроме вахты. Скоро соберутся к обеду. Качур уже пришел… только что.
— Где он?
— В кубрике. Там, кстати, тебе записка от Майбороды. Приходил, спрашивал тебя.
Прохор вдруг почувствовал, что ему очень нужно повидать Качура. Зачем? Он и сам себе не мог ответить на этот вопрос. Просто надо было видеть его лицо, заглянуть в глубокие глазницы.
— Кто там? — послышался недовольный голос Качура, когда Прохор спускался по трапу в кубрик.
— Это я, Арсен.
Качур, вытянувшись, лежал на койке, запрокинув голову, будто отдыхал после тяжелой работы. Прохор подошел к нему.
— Чего тебе? — недружелюбно спросил Качур, не поднимая опущенных век и не показывая глаз.
— Хотел в домино сыграть, да не с кем.
— Не хочу играть. Надо поспать немного, отдохнуть, ведь завтра, наверное, опять спуски будут.
Качур дышал часто и глубоко, с усилием выдувая струю воздуха через сложенные трубочкой губы. Но Прохору хотелось увидеть его глаза и внезапно спросить напрямик, был Качур только что в Чертовом ковше или не был. Может, бегающие глаза Арсена ответили бы на этот вопрос? Но Арсен не открывал глаз. Лицо ничего не выражало, кроме усталости. Но какой-то нерв дрогнул вдруг на лице, и Прохору показалось, что и красная кожа, и рыжие войлочные усики, и закрытые веки, и вся эта противная ему узкая, сплюснутая голова — просто маска, под которой злорадно смеется другое страшное лицо, наглые, ненавидящие глаза.
— Арсен, — спокойно начал Прохор, так и не дождавшись, когда тот откроет глаза. — Дай мне, пожалуйста, твой акваланг и ружье. Хочу после обеда поохотиться в Чертовом ковше.
Снова Прохору показалось, что то второе, невидимое, лицо Качура расплылось в злорадной улыбке.
— В Чертовом ковше запретная зона, — чуть-чуть приоткрыв веки и осторожно наблюдая за Прохором, ответил Арсен. — А ружья и акваланга у меня нет, Проша, нет.
— Как же нет? Ты ведь обещал Леньке показать акваланг?
— Обещал, Проша, обещал. Да вот так и не сумел ни у кого одолжить.
— А я думал, ты занимаешься подводным спортом.
— Думал. Ты много кое-чего думаешь обо мне, Проша.
Веки Арсена плотно сомкнулись, будто изнутри кто-то зажал их железными задрайками.
— Отстань. Спать хочу.
Записка Павла Ивановича была короткой и лаконичной:
«Заболел Грач. Иду к нему. Приходи».
Вот кто сейчас нужен! Павел Иванович Майборода! Он-то безусловно знает, что надо предпринять немедленно, сию же минуту.
Прохор бросился на улицу Короленко, где жил отставной журналист.