— Походит на пальму, а идет на силос, — говорит Рита. Она стоит на поле турнепса, и ботва закрывает ее ноги до колен.
Рита и Павел рвут турнепс в обе руки, чтобы отнести ребятам.
— Он хорошо утоляет жажду и вкусно хрустит на зубах, — смеется Рита. У нее задорно морщится короткий носик и в глазах прыгают веселые искорки.
Обратно они идут медленно. Павлу хочется, чтобы путь этот был как можно длиннее, потому что ему нужно поговорить с Ритой, многое спросить у нее. Но он молчит. Заговаривает не он, а она:
— Ты кем хочешь быть?
— Не знаю.
Павел отвечает искренне. Когда он думает о будущем, ему рисуется темная, беззвездная ночь.
— Не знаешь? — удивляется Рита. — А я — педагогом. Что? Неинтересно?
— Почему? — пожимает плечами Павел. — Если влечет к этому делу, то интересно. Но я бы не мог быть педагогом.
— Почему? Разве неинтересно воспитывать человека, помогать избавляться ему от всяких недостатков?
— У тебя что, мать учительница?
— Нет, отец педагог. А у тебя?
— Мама у меня работает воспитательницей в детском саду. А отца нет. Впрочем, есть, но он ушел от нас, когда мне было двенадцать лет.
— Ушел! — с возмущением и ужасом говорит Рита. — И ты его любил?
— Очень любил. Больше всех на свете.
Рита с состраданием смотрит на Павла.
— Знаешь, Павел, — говорит она, — как бы я хотела быть такой, как Макаренко! Вот дали бы мне колонию малолетних преступников, и я бы их перевоспитывала.
Яркая краска заливает лицо Павла.
— Думаешь, это легко? — говорит он. — Трудно перевоспитывать не только настоящих преступников, но даже и тех, кто случайно совершил преступление, потому что и у этих на душе такой мрак, такое отчаяние…
Рита слушает Павла. Она чувствует: что-то в этом разговоре задело его за самое сердце. Волнение охватывает ее, и она смотрит на Павла настороженным взглядом.
«Ни на один день невозможно отойти от прошлого, — думает он, — решительно все напоминает… Уехать бы в другой город или куда-нибудь на Север…»
И он представляет снежные горы, карликовые березки, покрытые пушистым серебром куржака и непроглядную, спокойную ширь тундры.
Они уже подошли к картофельному полю. Павел молча отходит от Риты, берет свою лопату и с ожесточением всаживает ее в землю.
К вечеру на коне прискакал из правления колхоза рябой, толстый парень.
— Кончай работать, замерять буду! — командует он и идет по полю, неодобрительно поглядывая по сторонам.
— Картошку пооставляли! — говорит он, наклоняясь. — Что это? Что это? — приговаривает он сердито, поднимает картофелины и, прищурив глаз, долго целясь, запускает их в кучу. Видимо, это доставляет ему удовольствие.