Через два часа он оказался у затерянного в лесной глуши интерната.
Комиссар сбросил скорость и свернул на узкую грунтовую дорогу.
Солнечные лучи пробивались сквозь кроны высоких сосен, струились между стволов.
Мертвая девочка, думал Йона. Пока все спали, кто-то убил ее и положил в постель. По мнению местных полицейских, убийство было крайне жестоким. Подозреваемого у них не было, искать следы на дорожке было уже поздно, но о преступлении сообщили всем полицейским лена. Предварительным расследованием руководил комиссар Улле Гуннарссон.
Было почти десять часов, когда Йона вылез из машины возле полицейского ограждения. В канаве гудели насекомые. Перед лесом открывалась большая поляна. На склоне холма, спускавшемся к озеру Химмельшён, влажно блестели кроны деревьев. На обочине дороги помещалась металлическая табличка, на которой значилось: «Бригиттагорден, интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор».
Йона подошел к выкрашенным красной краской домикам — они, как и пансионат для престарелых, окружали площадку. Перед домиками стояла «скорая помощь», три полицейских автомобиля, белый «мерседес» и еще три машины.
Непрерывно лаяла собака, привязанная к дереву.
Немолодой мужчина с усами, как у моржа, с пивным животом и в измятом льняном костюме стоял перед административным зданием. Он заметил Йону, но не сделал ни малейшего движения, чтобы поздороваться. Вместо этого он, лизнув бумагу, свернул себе папиросу. Йона перешагнул еще одну ленту ограждения, и мужчина сунул папиросу за ухо.
— Я наблюдатель от Государственной уголовной полиции, — представился Йона.
— Гуннарссон. Комиссар.
— Предполагается, что я буду наблюдать за ходом расследования.
— Если только наездами из Стокгольма. — Человек с папиросой неприязненно посмотрел на комиссара.
Йона взглянул на большой дом. Криминалисты были уже на месте. Свет прожекторов заливал комнаты, и окна неестественно сияли.
Из дома, прижимая руку ко рту, вышел полицейский с серо-белым лицом. На крыльце он споткнулся, схватился за стену, наклонился, и его вырвало в заросли крапивы у бочки с водой.
— Зайдете в дом — с вами то же самое будет. — Гуннарссон улыбнулся Йоне.
— Что нам известно?
— Да ни фига нам не известно… Тревожный звонок поступил ночью, звонил куратор Бригиттагордена… его зовут Даниель Грим. В четыре часа. Грим спал у себя дома, в Сундсвалле, на Бруксгатан. А сначала ему самому позвонили отсюда… Он не особенно много знал, когда звонил в диспетчерскую. Сказал только, что девчонка кричала про море крови.
— Значит, звонили сами девочки?