Флора помнила, как испугалась, что сгорит, что ее платье и волосы заполыхают прямо на ней. Она поверила тогда, что все ее тело почернеет и иссохнет, как полено в печи. Она сгорит, если и дальше будет рассказывать про Даниеля.
Торкель медленно смахнул рукой крошки со стола и спросил:
— Так что случилось с той девочкой?
— Ильва нравилась Даниелю… Он всегда старался взять ее за руку, отдавал ей малину…
Флора замолчала; обрывки воспоминаний всплыли в мозгу — странно желтые, светящиеся, словно готовые вспыхнуть.
— Мы играли в «не подглядывай!», — снова заговорила она. — Когда Ильва закрыла глаза, он поцеловал ее в губы… Она открыла глаза и засмеялась, сказала, что теперь она беременна. Я тоже стала смеяться, а Даниель… он сказал, что нам нельзя было подсматривать… И мне показалось, что у него какой-то странный голос. Я подсматривала сквозь пальцы, как обычно. Ильва закрыла лицо руками, у нее был такой радостный вид, а я увидела, как Даниель подобрал камень с земли и стал бить ее этим камнем…
Торкель тяжело вздохнул и прилег на узкий диванчик:
— Я иногда вижу Даниеля. Время от времени он приезжает навестить Ронне…
Когда старик заснул, Флора тихо сняла со стены ружье и вышла из дома.
Флора шла по узкой аллее к усадьбе Ронне, держа в руках тяжелое оружие. В пожелтевших кронах деревьев сидели черные птицы.
Ей казалось, что рядом с ней идет Ильва. Флора вспомнила, как они бегали по угодьям Ронне и Даниель бегал вместе с ними.
Флоре тогда казалось, что ей снится сон. Им разрешили войти в прекрасный дом, где у каждого была своя спальня, где были обои в цветочек. Теперь Флора вспоминала. Воспоминания поднимались из глубины, они были похоронены в черной земле, но теперь встали перед ней.
Старый булыжный двор — все тот же. На дорожке, ведущей к гаражу, стоят блестящие автомобили. Флора поднялась по широкой лестнице, открыла дверь и вошла.
Так странно было ходить по знакомому дому с заряженным ружьем в руках.
Просто пройти под огромной хрустальной люстрой, по темным персидским коврам.
Флора пока оставалась незамеченной; из столовой доносились приглушенные голоса.
Она прошла через анфиладу из четырех салонов и в отдалении увидела их. Они сидели за столом.
Флора перехватила ружье поудобнее, положила дуло на сгиб локтя, обхватила приклад и положила палец на спусковой крючок.
Вот сидит ее прежняя семья — обедает, переговаривается и даже не смотрит в ее сторону.
Свежие букеты стоят в оконных нишах.
Краем глаза Флора уловила движение и резко повернулась с оружием на изготовку. Оказалось, что это ее собственное отражение в зеркале. Там стояла она, в гигантском зеркале от пола до потолка, и целилась в себя. Лицо было почти серым, взгляд — грубый, дикий.