Но Миранду убили камнем.
Она стояла у Йоны перед глазами: худенькая девочка на каталке, фарфорово-бледная кожа, скрещенные лодыжки, синяк на бедре, хлопчатобумажные трусы, пупок с пирсингом, ладони на лице.
Почему она убита камнем, если у Викки был молоток?
Йона сосредоточенно изучил каждую фотографию с места преступления, после чего, как всегда, представил себе развитие событий. Поставил себя на место убийцы, заставил себя рассмотреть каждую самую ужасную возможность. Для того, кто убивает, убийство — единственно возможный выбор. Самый простой или самый лучший выход.
Убийство не выглядит ни кошмаром, ни звериной жестокостью. Оно выглядит поступком либо рациональным, либо желательным.
Иногда убийца не в состоянии видеть дальше одного удара — ему просто нужно найти выход из конкретной ситуации, и один — первый — удар для него оправдан. Следующий удар представляется далеким, словно до него несколько десятилетий… и вдруг он тоже происходит. Убийство может казаться убийце окончанием эпоса, саги, которая началась с первым ударом и тринадцать секунд спустя закончилась с ударом последним.
Все указывало на Викки Беннет, все исходили из того, что она убила Миранду и Элисабет — и в то же время казалось, все в глубине души верят, что Викки не способна на такое — ни душевно, ни физически.
Но «такое» сидит в каждом человеке, подумал Йона, возвращая рапорт в папку Гуннарссона. В своих снах, в фантазиях мы видим смутные образы чего-то подобного. Способность совершить насилие заложена в каждом из нас, но большинство вполне в силах не давать ей воли.
Гуннарссон вошел в участок, сбросил свой мятый плащ, рыгнул, прикрывшись ладонью, и направился в комнату отдыха. Войдя в кабинет с чашкой кофе, он наткнулся взглядом на Йону и хмыкнул:
— В Стокгольме по тебе еще не соскучились?
— Нет.
Гуннарссон сунул нос в пачку сигарет и повернулся к женщине, сидевшей за компьютером:
— Все рапорты прямиком мне на стол.
— Хорошо, — отозвалась та, не поднимая глаз.
Гуннарссон что-то проворчал.
— Как беседа с Гримом? — поинтересовался Йона.
— Отлично. И не потому, что это был твой совет. Мне пришлось быть чертовски осторожным.
— Что ему известно о Викки?
Гуннарссон надул щеки, с шумом выдохнул и покачал головой:
— Ничего, что было бы полезно полиции.
— А про Денниса ты спросил?
— Надо мной торчал этот чертов врач, как мамаша. Перебивал меня на каждом слове.
Гуннарссон ожесточенно почесал шею; казалось, он забыл, что у него в руке пачка сигарет и зажигалка.
— Когда придет рапорт Хольгера Яльмерта, я хочу получить копию, — сказал Йона. — Еще мне нужен ответ из лаборатории и…