— У меня тоже невеста и матушка проживают в Петербурге, и я не могу позволить, чтобы их забрала чума. А наступление мы все равно выиграем. Никакое преимущество австриякам не поможет против нас.
— Но ведь тысячи солдат погибнут ни за грош! — Изумлению и возмущению недавнего окопника не было предела.
— Война без смертей невозможна, а русские бабы еще нарожают мужичков, — как о чем-то пустяковом брякнул Дураков. Его грубое лицо расплылось в похабной улыбке. Сейчас он всем своим видом удивительно соответствовал собственной говорящей фамилии. И как только Сергей раньше не разглядел в нем полное ничтожество?
— Вы хотите сказать «пушечного мяса», — неприязненно уточнил Сергей, снова перейдя с ротмистром на официальное «вы».
— Называй, как хочешь, — отвернулся к окну ротмистр, явно теряя интерес к продолжению бесполезного разговора.
— Я подам на вас рапорт, — пообещал Сергей. — То, что вы делаете, называется должностным преступлением и даже изменой.
— Это как вам будет угодно. Но пока должен вам напомнить, — не поворачиваясь к Сергею, металлическим голосом чеканил ротмистр, — что я, а не вы, отвечаю за операцию, и потому потрудитесь выполнять мои распоряжения.
Дураков проводил напарника до купе доктора и попросил Ирманова приглядывать за ним. По лицу старика Сергей видел, что тот думает: «Да, мне жаль, что так вышло, но если на одной чаше весов находятся жизни сотен тысяч неизвестных мне солдат и офицеров нашей армии, а на другой всего несколько жизней дорогих мне людей, то я без колебаний сделаю выбор в пользу спасения своих родных. И винить меня в этом нельзя, ибо любой человек на моем месте поступил бы так же».
Остаток ночи доктор бдительно следил, чтобы сосед не улизнул из купе. И только утром они вместе отправились в «электро»-купе. Документов там уже не было, но и пробирку с опасными бактериями неизвестный преступник не оставил, как обещал.
Сергей с укором посмотрел на растерянного эскулапа.
— Ну, что я вам говорил!
Доктор выглядел крайне подавленным. Он чувствовал себя обманутым неизвестным преступником. Тревога за судьбу близких снова начала терзать его сердце.
Сергею стало жаль чадолюбивого главу семейства, и он успокоил его:
— Да не волнуйтесь вы так, Владимир Романович. У этого парня достаточно ума, чтобы понять, что бывают деяния, которые нельзя оправдать никакой военной необходимостью. Скорее всего, он бросит вашу пробирку в печь, как только окажется у своих.